Короче, вышел я на контакте одной организацией. Вижу, шансов у меня нет, а охота голову сложить большая. Мне там женщина запомнилась, девица, собственно, по возрасту. Была сестрой милосердия в «Ледяном походе», а за кордон почему-то не ушла… Нас ненавидела бесповоротно и, я бы сказал, проницательно. Меня сразу засветила, хоть я довольно удачно нэпмана играл. Но она как рентген.
Не знаю, почему они ей не поверили. Должно быть, перебарщивала в фанатизме. Или, как говорится, Бог спас. Но, если враг убежденный, его невольно уважаешь. И я хотел ее живой взять. Чтобы сказать, даже поспорить, доказать, что зря они все это, что народ не с ними… Не пришлось.
Он рассказывал для меня, но я так в свое погружен был, что слова мимо летели, хотя слушал, и даже внимательно, в то время я обязан был внимательным быть каждую секунду, от этого жизнь зависела… И потому в памяти осталось, хотя вспомнил вон когда! Недавно совсем.
— Не пришлось, — Шумов говорит. — Ее главарь банды прикончил. Банды подлинной, уголовной. Техник по кличке. Между прочим, известная в те годы личность. Он ее и застрелил. И она его убила. Как все произошло, не знаю. Мы тогда на криминалистику не напирали. Одним классовым врагом меньше, и все дела… А она уже при последнем выдохе мне таким злым шепотом: «Как я вас ненавижу!»
Поверь, я потом несколько дней сам не свой ходил. Ведь это я так устроил, что попалась она в ловушку и на бандитскую пулю напоролась. Дура ты, думаю. Гражданская война кончилась, народ победил. Какая жизнь скоро настанет! А ты?.. Зачем с обреченными связалась? Вот так. И врага жалко бывает. Тебе, понятно, во сто крат труднее. Так что поплачь, если слезы есть! Себя не казни. Не ты ее убил, а они.
И этот разговор, как и первый, затерялся в тех страшных буднях, когда не хватало времени думать, сравнивать. Да и годы и разум другие были. Было время разбрасывать камни, а не собирать. Но и это пришло. Собирать. Думать.
Он сказал «не казни себя» потому, что другого сказать не мог. Но, думаю, знал, что не казниться я не смогу. Теперь-то я уверен, понимаю, что Шумов и в самый разгар мясорубки сознавал, чувствовал, что нет у нас права отнимать чужую жизнь, хотя миллионы людей весь двадцатый век только этим и занимаются. И может быть, право на чужую жизнь есть главный вопрос всей человеческой истории. То, что чуждо зверю, который никогда не лишит жизни себе подобного, для нас повседневность. Под вечное проклятие человекоубийства подведен фундамент теории и аргументов. Горячо обсуждается сейчас возможность «усыплять», чтобы сократить страдания тяжело больных, обреченных людей. Эта дискуссия мне особенно тяжела, ведь я своего рода практик такой «гуманной» теории.
Конечно, надежда на то, что Лена могла спастись, была фантастической и нереальной, но ведь происходит в жизни и фантастическое, и нереальное, и не в нашем праве подменять судьбу. Самое страшное в том, что любое «гуманное» убийство замышляется из побуждений эгоистических. Врачи и родственники готовы «усыплять» прежде всего, чтобы освободиться от тягостных обязанностей, а потом уже из сочувствия к страдальцу. И сам я, сдирая с кровью логическую шелуху «здравых» аргументов, вижу в темной глубине собственной души ужасную картину: я застрелил Лену потому, что мне было легче видеть ее мертвой, чем истязаемой.
Это понимал Шумов, говоря «не казни себя». Другого сказать он не мог, но сам поступил иначе.
Он погиб вопреки нашему надежно выверенному плану и собственной уверенности в удаче. Погиб, потому что задержался в «театре» и был вынужден осуществить взрыв ценой собственной жизни. Некоторые из выживших рассказали, что перед взрывом из здания пытался убежать следователь русской полиции Сосновский. Его застрелила охрана. В это же время была убита и артистка, «певичка». Я не знаю, как связаны эти события. Сосновский очень подозревал Шумова, он мог арестовать, даже застрелить его, но не бежать под пулями. Однако он бежал, значит, боялся гибели неизбежной. Видимо, он узнал о взрыве. Но не от Шумова же! Тогда от кого? От артистки? Значит, она знала. Кто же ее убил — Сосновский или Шумов? Немцы считали, что Шумов. И я тогда видел происшедшее в такой последовательности: артистка узнает, Шумов вынужден ее ликвидировать, но теряет время и возможность спастись самому.