— Клад существовал когда-то, но не думаю, что сейчас его легко разыскать. Хотя мне как человеку, что писал о войне, об оккупации, все это любопытно.
— А Дашка верит.
— Дом теперь ваш. Вам и карты в руки. Испытайте счастье.
— Вы это серьезно? Один уже испытал.
Говорилось определенно о Федоре, но Александр Дмитриевич уточнил:
— Вы о погибшем бомже? Он о кладе не подозревал.
Сергей набычился в своей манере и перешел в атаку:
— Лапшу на уши вешаете?
Пашков терпеть не мог жаргона, особенно модных словосочетаний.
— Не понимаю вашей лексики, Сергей. Чем вы взволнованы?
— Милицию не терплю.
— Милиция приехала и уехала.
— А кто к бабкиному соседу приходил? Чувствуете, как глубоко копают? В обход идут.
— Кто приходил к Доктору?
— Не участковый, будьте уверены. Берите выше.
«Мазин? Неужели он ходил к Пуховичу только потому, что Доктор направил Денисенко покупать дом?»
— Им ясно было сказано, что ни старуха, ни Дашка убитого в глаза не видели, зачем же этот шеф появился?
— Он приходил по другому делу.
— Послушайте, вы все время говорите такое, что знать не должны. А знаете. Бомж о кладе не подозревал. Шеф по другому делу… Откуда вы знаете? Вы убитого опознали? Откуда вам известно, что его не убили?
— Милиция сама несчастный случай предполагала.
— Так они вам правду и скажут.
Пашков смотрел на этого взрывного парня и пытался представить то, что представить не мог, потому что не только в Афганистане, но и в Ташкенте никогда не был. Однако попытался. Жара, сушь, скалы, песок, соль на спине, дым над кишлаком, кровь в сапоге и пули, пули… И каждая в него нацелена, чтобы добить, не выпустить с планеты, куда занесло, потому что кто-то где-то проложил ошибочный курс. Получалось стандартно и невыразительно, будто плохо переснятые фотографии из популярного журнала. Но парень-то существует и был на планете, а сейчас сидит в комнате, и он перед ним виноват.
«Не понимаю, что его так завинтило. В самом деле синдром, что ли? Врать ему нельзя. Да и зачем?»
— То, что они говорили, неправда. Но они не врали. Они ошиблись. Он покончил с собой.
— Собственная версия? — не поверил Сергей.
— Я этого человека знал.
— Ну!
— И разрешил ему заночевать в сарае.
Сергей переваривал услышанное.
— Зачем?
— Бомж — человек без определенном места жительства. Ему негде было жить, и он не хотел жить. Он решился покончить с собой, у него были причины. Я оставлял его у себя, он отказался. Тогда я понадеялся, что у реки, на воздухе у него станет легче на душе и он переменит решение, но, как видите, не переменил.
— Серьезные причины были?
— Да, поверьте на слово.
— А милиция…
— Милиции я не сказал. У него нет родных, он нездешний. Хотел уйти без огласки. Но я надеялся…
— Судьбу отвести? Так не бывает. Я там убедился. Но смерть больно волевая. Я бы не смог. Разве что сзади кто за руки держал.
— Кто его мог держать?
— Тот, кому выгодно.
Пашков пожал плечами.
— Я вижу, вы мне не совсем верите. Думаете об убийстве. Но зачем, скажите, пожалуйста?
— Не знаю.
— По-моему, вы не можете забыть насильственные смерти. Вас они и тут преследуют.
— А тут людей не убивают? Это у человечества в генах записано. Крови не избежать. Важно только, кого и за что.
Пашкова поразило, как столкнулись слова Сергея с мыслями Лаврентьева.
— Ваш дядя думал иначе.
— Листал я его исповедь. Там мало что поймешь. Не то изливал душу, не то очень о ней беспокоился. Натворил что-то не по своей вине, выхода не было, а потом мучился, в баптиста превратился.
— Он считал, что убивать людей нельзя.
— Хм! Сейчас многие в эту «индию» подались. Какой-то роман был американский. Там один ногу занес, чтобы таракана раздавить, а другой ему: «Что ты делаешь! А если это твой дедушка?» И вы так думаете?
— Как я понял, если дедушка жив, тараканов давить можно.
Сергей снова хмыкнул, на этот раз мягче.
— Вижу, дядькины бумаги по адресу попали. Я не в него пошел.
— Вначале и он «не в себя» был.
— Значит, у меня все впереди. Но вы меня, между прочим, не убедили.
— В отношении человекоубийства?
— Просто убийства. Бомжа вашего.
— Да на чем вы основываетесь?
— Не знаю. Если бы основывался, к вам бы не пошел. Но есть солдатское чувство опасности. Вам этого не понять. Вы сейчас с иронией… Вспомнили что-нибудь литературное. Вроде мужик что бык, втемяшится ему какая блажь… Верно? Вам бы за машинкой сидеть, а я творческий процесс нарушил. Вы даже на звонки не отвечали.