— Хамза, делай, что сказано, да рот закрой этой твари! — распорядился мурза.
Нукер накинулся на девушку, выволок ее во двор. Мать схватила те же самые вилы, попыталась догнать их и защитить дочку. Но Кульбеди уже вошел в раж. Ударом сабли он сбил с ног несчастную женщину. Он оборвал завесу за печкой, обтерся, сел на лавку, несколько минут тяжело дышал, приходил в себя, потом вышел во двор.
Там лежала девчонка, связанная по рукам и ногам. Нукера рядом не было. Плетень, за которым располагался соседний двор, был проломлен.
Кульбеди двинулся туда, вошел в дом, споткнулся о тело мужика, изрубленного саблей, и едва не упал. Чуть дальше лежали две молодые женщины, тоже мертвые. Назир стягивал какой-то тряпкой бок, задетый ножом. Хамза вытирал кровь со своей разбитой физиономии.
Мурза сплюнул на пол.
«Да, натворили мы дел. Уже пять трупов. Ну да ничего. Девка, которую мы захватили, смягчит гнев Чолхана».
— Идем в соседний двор! Хамза, кидай там на своего коня девку, и галопом летим в кремль! — распорядился он.
— Может, дома подожжем, мурза? — предложил Назир.
— Нет. Ветер от реки. Загорятся эти, возьмется улица, а потом и весь посад. Этого Чолхан нам уже точно не простит. Уходим!
В это же время десятник Абдуллах со своими нукерами выехал из кремля через Васильевские ворота. У мостика за рвом он остановился. Надо было определить, куда ехать. В леса или в поле.
Мимо проходили жители, задержавшиеся в храме. Абдулла решил спросить первого попавшего мужика, куда лучше направиться, но тот отмахнулся. Это взбесило десятника. Он ударил кнутом мужика, а потом и какого-то старика, подвернувшегося под руку. Это вызвало ропот среди жителей.
Тут из ворот вышли восемь мужиков крепкого телосложения. Явно ратники, которые сейчас были отстранены от службы. К ним подбежал какой-то мальчонка и начал что-то рассказывать, взмахивая руками. Мужики насупились, помрачнели, гневно взглянули на ордынцев.
Это пришлось не по нраву Абдуллаху.
— Чего встали, свиньи? Идите куда шли, пока живы.
— А не много ли берешь на себя? — спросил один из этих мужиков, видимо, старший среди них.
— Ты что сказал? — Абдуллах повел на него коня.
В это время из ворот появился боярин Вельков. Следом за ним шел дьякон Дюдько. Он вел молодую кобылицу на водопой к реке Тьмака.
Вельков подъехал к Абдуллаху и осведомился:
— Что случилось, десятник?
— Это ты у своих свиней спроси, боярин.
— Это не свиньи, а ратники.
— Так закрой им пасти, а то!..
Старший ратник подошел ближе.
— А то что?
Боярин обратился к нему:
— Егор, успокойся. Не надо задирать ордынцев.
— А ты знаешь, боярин, что они сейчас наделали на Посаде?
— Знаю, но то были другие ордынцы. С теми Александр Михайлович разбирается. Ступайте своей дорогой и сидите по домам, покуда на службу не вызовут.
— Что, вот так и будем терпеть обиды?
— Придется, Егор. Недолго.
— Ладно. — Старший повернулся к товарищам. — Домой идем, мужики.
Ратники отошли, отъехал боярин Вельков.
Тут внимание Абдуллаха привлекла кобыла дьякона.
Он цокнул языком.
— Ох, хороша! Подвести ее под моего Батыра, знатные жеребцы вышли бы.
— Так забери ее, Абдуллах. Чолхан говорил, Тверь дань не выплатила, вот и возьми, — сказал кто-то из ордынцев.
— А что? И заберу, пожалуй.
Дьякон держал кобылу за узду, опасливо озирался.
Абдуллах соскочил с коня, подошел к нему:
— Хороша!..
— Да, неплоха, — сказал дьякон.
— Отдай!
— Чего это? Моя лошадь.
— Нет. Теперь моя. Отдай и иди.
— Не отдам.
Абдуллах взмахнул кнутом. Из рассеченной щеки дьякона брызнула кровь. Десятник вырвал узду, кобыла дернулась, но он удержал ее.
— Мужики! Гляди, чего творят басурмане. Грабят среди бела дня, — крикнул дьякон ратникам не успевшим уйти далеко.
Вельков попытался вмешаться, но было уже поздно. Поступок Абдуллаха взорвал ратников. Они похватали колы, сложенные вдоль дороги для укрепления мостка, и бросились на ордынцев. Те выхватили сабли.
Но кол в этом случае лучше. Выставил его перед собой, и ордынец тебя не достанет, сколько бы ни махал своей саблей. Двинешь вперед, так и с коня скинешь. Татарин сам налетит и сверзится с седла. Добивай только.
Так вышло и на этот раз. Мужики в момент сбили всадников на землю и молотили колами, покуда не забили до смерти. Двое, в том числе Абдуллах, избежали бойни и рванули обратно в кремль. Но тут же не сдержался боярин Вельков, молодой, крепкий воин.
— А будь проклято племя басурманское! — выкрикнул он, выхватил саблю и снес голову Абдуллаху.