Яшин снова улыбнулся своей фирменной голливудской улыбкой.
Елена подумала, что даже воспаленные глаза его ничуть не портят. Да, просто милашка в форме!
Еще больше сконфузившись от таких мыслей, девушка порывисто выскочила из автомобиля и принялась искать в своей необъятной сумке «на все случаи жизни» заветные ключи. И, найдя их, открыла скрипучую подъездную дверь.
Небольшую двушку Лена, по счастливому стечению обстоятельств, получила в наследство от двоюродной бабушки, которую она никогда в жизни и не видела. Потому была дико, просто невероятно удивлена, когда та оставила своей внучатой племяннице двухкомнатную квартиру в Москве.
Что пришлось как нельзя кстати. После неудачного замужества, о котором Лена и вспоминать не хотела, она практически оказалась на улице, так что квартирка от бабушки была подарком небес в тот тяжелый для нее жизненный период.
Как говорят, от дурака женщины уходят хоть куда-нибудь, лишь бы уйти.
Так и Лена тогда просто сбежала, в один далеко не прекрасный день устав от капризов и безвольного эгоизма своего так называемого супруга.
Мать Лены давно жила за границей, выйдя уже в третий или даже в четвертый раз замуж — на сей раз за гражданина Канады. Своего родного отца Синицкая никогда и не видела, потому новость о наследстве от двоюродной бабушки сначала была принята как шутка, но шустрый юрист все объяснил, все проверил, дал прочитать соглашение о наследстве. Но Лена все равно в течение года вздрагивала от каждого стука в дверь, все ждала, что ее кто-то будет выгонять из так вовремя доставшейся двушки.
Небольшая квартирка в хрущевке, с малюсенькой кухней, в далеко не престижном спальном районе — зато своя собственная, зато сама себе хозяйка.
Все это вспоминала Лена, поднимаясь по лестнице на свой пятый этаж. Конечно, лифта здесь нет. Зато, как успокаивала себя Синицкая, не нужно на фитнес-зал тратиться, такой суперкардиотренажер для стройных ножек.
А ножки у нее были что надо, об этом заявляли многие представители мужского пола. Вот и сейчас, поднимаясь вслед на ней, следователь Владимир Иванович уже несколько раз кидал взгляды на ее щиколотки и красивые туфельки на каблуках.
Приготовив быстрый завтрак — яичницу и мини-блинчики с джемом, переодевшись в легкое домашнее платье и наконец-то скинув каблуки, в которых Лена бегала уже с прошлого утра, девушка налила себе и гостю свежеприготовленный кофе, и, наблюдая, как парень неторопливо завтракает, наконец-то задала вопрос, который мучил ее со вчерашнего дня:
— Вы думаете, что профессора Плотникова убил наш ночной музейный посетитель?
Яшин чуть не поперхнулся очередным блинчиком.
— С чего вы, Елена Андреевна, это взяли? И вообще это оперативная информация, — и густо намазал блинчик вишневым вареньем.
Лена хмыкнула.
— Оперативная информация, говорите? Так вы же собирались сделать меня консультантом в этом деле, я вас правильно поняла?
С набитым ртом Владимир Иванович кивнул.
— Ну так вот, — продолжила Лена. — Если я оперативный консультант, то, наверное, имею право знать подробности этого дела!
Она испытующе уставилась в глаза Яшину.
Тот глубоко вздохнул, вытер рот от варенья салфеткой. Лена не могла не отметить, какие у него красивые чувственные губы, и снова сконфузилась.
Яшин, заметив ее смущение, ухмыльнулся и, вытащив свой телефон, потыкав в клавиши, показал Синицкой фотографию.
— Вот о чем, Елена Андреевна, я хотел вас спросить. Вы, наверное, знаете окружение профессора Плотникова, с кем он работал на кафедре. Как вы думаете, кто у вас там в университете подходит под это определение?
На фотографии был запечатлен лист из научной работы профессора Плотникова, измазанный чем-то красным.
Лена, зажмурившись, поняла, что это явно не вишневое варенье, а, скорее всего, кровь, настоящая кровь. Внизу листа крупным почерком Ивана Васильевича (его почерк Лена узнала бы из тысячи, так как вся ее диссертация была им исписана), была сделана надпись: «оп. ску… знает».
После буквы «у» или закорючки, ее обозначающей, стояла крупная красная клякса. Дальше что-то неразборчивое.
— Что это? — спросила Лена.
— Посмертное послание от профессора Плотникова, — споро жуя очередной блинчик, ответил Яшин.
— Это его кровь? — побледнев, спросила Лена.
Одно дело читать о кровавых преступлениях в бульварных книжках и дешевых детективчиках, другое дело — понимать, что эта красная клякса — кровь ее обожаемого учителя, преподавателя, да и просто хорошего человека.
Лена прижала руки к лицу, оно пылало.