— Сказала! — возмутилась Нойан. — Она тебе в матери годится!
— Седая?
— A то нет. Зачем ей тогда все время голову покрывать?
— Зубы есть?
— Да как им быть, если уж и голова побелела?
— Выводит, она старше мужа? — недоверчиво спросила Шагор.
— Да ты слушаешь меня или нет? — рассердилась Нойан.
— Но разве может такое быть? — не верила Шагор.
— У кулинов все случается.
— А какая она на лицо? — полюбопытствовала Шагор.
— Само совершенство! — фыркнула Нойан. — Толстомордая уродина, каких мало.
— И ты ему ничего не сказала?
— Ты думаешь, я его вижу? — зло спросила Нойан. — А то бы все высказала! Я его прочь выгнала отсюда…
— Ну что ж, пойду погляжу на эту соблазнительницу, — вздохнула Шагор.
— Иди, иди себе на здоровье! — выпроводила ее Нойан.
Новую невестку Шагор разыскала возле пруда, где та старательно чистила посуду песком. Шагор подошла к ней сзади и спросила:
— Послушай, это ты у нас новая жена?
Та повернулась к ней.
— О Шагор! — воскликнула она. — Наконец-то ты приехала!
Изумленная Шагор не поверила своим глазам.
— Госпожа рани!
— Т-с-с! — остановила ее Профулла. — Госпожа рани умерла.
— Профулла?
— Она тоже умерла.
— Кто же ты тогда? — с недоумением спросила Шагор.
— Я ваша новая невестка.
— Но как это все произошло?
— Здесь не место об этом рассказывать, — заметила Профулла. — Идем ко мне, и ты все узнаешь. У меня тут теперь есть своя комната.
Они заперлись, и Профулла поведала Шагор о всех своих злоключениях.
— Но сможешь ли ты примириться с ролью домашней хозяйки? — с сомнением спросила ее Шагор. — Понравится ли тебе чистить посуду и мести комнаты после твоей прежней жизни, когда ты восседала на серебряном троне с короной на голове и распоряжалась судьбами людей? Там под твоим началом находилось две тысячи молодцов, готовых в любую минуту исполнить любое твое повеление, а тут, наоборот, всякий будет давать тебе указания! Там ты изучала шастры, а здесь станешь слушать сказки старой бабки!
— Да, такая жизнь мне по сердцу, — ответила Профулла. — Женщина должна заниматься домом, а не властвовать. Не думай, что дело это легкое! Нет в мире ничего сложнее семейной жизни. Подумай сама, с какими разными людьми нам приходится постоянно сталкиваться! Многие из них темны и неграмотны, себялюбивы и невежественны, а всех нужно приветить, оделить радостью и счастьем. Вот где настоящий искус для женщины. Это же истинное подвижничество. Нет занятия более важного и долга более святого. Его я и выбираю.
— Прими тогда и меня на время в ученицы, — попросила Шагор.
Между тем, пока Профулла и Шагор беседовали о смысле жизни, Броджешор отдавал должное кулинарным способностям старой Брахмы.
— Ну как, Бродж? — поинтересовалась та. — Вкусно?
Броджешору вспомнился разговор, который они вели десять лет назад. Они оба не забыли его.
— Да, очень, — ответил он.
— А молоко хорошее? Коровы не испортились?
— Нет, не испортились. Славное молоко.
— Смотри, уж десять лет миновало, а ты так и не отнес меня к Ганге! — напомнила ему старушка.
— Совсем позабыл об этом! — признался ей Броджешор.
— Теперь ты для такого святого дела не годишься, — предупредила его Брахма. — Стал нечистый. Так что не понесешь меня.
— Ш-ш, молчи, старая, — шикнул на нее Броджешор. — Не говори об этом.
— Ладно уж, — примирительно заметила старая Брахма, — захочешь — можешь сам отправить меня в последний путь. Я не возражаю. И говорить об этом больше не стану. Только прошу тебя, присматривай, чтобы они не ломали больше моих веретен.
14
Несколько месяцев спустя Шагор убедилась в том, что Профулла достигла-таки своей цели. Она принесла мир и довольство в семью. Домашние не могли нарадоваться на нее. Она настолько покорила свою свекровь, что та доверила ей все свои обязанности, а сама занималась теперь только сыном Шагор. Даже свекор признал таланты старшей невестки — никто не умел так угодить ему, как она. Родители мужа во всем советовались с нею и ничего не предпринимали без ее одобрения. Старая Брахма тоже передала ей свои дела по кухне, и теперь там распоряжались невестки. Однако еда никому не доставляла удовольствия, если Профулла сама не готовила одно-два блюда и не присутствовала при трапезе. Последней покорилась ей Нойан. Она не только перестала ссориться с ней, но и прекратила свои скандалы с другими домочадцами. Теперь без совета Профуллы она и шагу не могла ступить. Даже своих детей — и тех Нойан передала на воспитание ей, ибо убедилась, что никто так не заботится о них, как она. Шагор тоже все время тянуло к Профулле, она стала меньше времени проводить у своего отца.