Кетгута ощутимо толкнуло в грудь.
Рядом осыпалось на мостовую оконное стекло…
Дальнейшее уже мало его интересовало. Кетгут наконец нашел в себе силы повернуться к злосчастному переулку спиной и дать деру.
Изо всех оставшихся сил он помчался мимо запертых парадных дверей, закрытых ставен, зашторенных витрин и пестрых вывесок… Вода хлестала его по лицу, бросалась под ноги мутными лужами и цеплялась тугими потоками, выплескивающимися из изогнутых концов водосточных труб. Дыхание вырывалось из ноздрей неровными толчками, в покалеченных когтями кошки-человека ребрах пульсировала тупая боль. Если срочно не обработать опасную рану, через день-два она даст о себе знать воспалением или того хуже — гангреной…
Кетгут бежал прочь от жутких взглядов с изумрудными вертикальными зрачками. Взглядов, обладателям которых откуда-то стало известно про его дар… Уникальный, незаменимый, очень и очень неплохо оплачиваемый дар палача в мире, теоретически лишенном прелести насильственной смерти.
А упругий полупрозрачный комок Улики, которую Кетгут сжимал в руке, навязчиво холодил ладонь.
От него веяло смертью.
В кабинке застыли клубы ароматного дыма. Кетгут задумчиво разглядывал зыбкие сизо-синие образования, которые от любого волнения воздуха искажались и гибли. Даже от слабого человеческого дыхания.
Он медленно втянул фильтрованный молоком смог кальяна, выпустил из губ мундштук и покатал вкусный дым во рту. Потом осторожно вытолкнул его языком. Облако, замысловато кривляясь, перекатилось в пространстве и плавно соединилось с остальным призрачным нагромождением.
Красиво.
Похоже на дивный иллюзорный город, в котором все изменчиво, непостоянно.
Город ускользающего порока и мнимого счастья…
Створки кабинки распахнулись так резко, что строения из дыма, конвульсивно дернувшись, обрушились на противоположную стену. Растеклись по ней тонким безликим маревом.
— Варварство, — констатировал Кетгут.
Он скосил на вошедшего малоподвижные от легкого опьянения глаза и небрежно оглядел его с ног до головы.
Высокий, атлетически сложенный, облаченный в элегантный, умопомрачительно дорогой костюм небесного цвета, который безукоризненно сидел, гармонируя со светло-оливковым оттенком кожи. На висках и скулах проступали причудливые, мерцающие в полумраке прожилки живой магии. Их слезно-лазурный свет говорил о принадлежности вошедшего к верхушке дома Говорящих с Ветром.
Большинство сидов отличалось природной красотой и страстью к роскошным одеяниям. Но этот мог дать фору даже многим соплеменникам.
— Приветствую тебя, мастер смерти Кетгут, — произнес сид, чуть склонив голову набок. — Позволь воссесть напротив тебя, разумея желание беседы?
— Воссядь, воссядь, — фамильярно кивнул Кетгут. — Что же ты не предупредил меня, любезный мастер ветра Васмел, о ловушке в цитадели?
Сид расстегнул пиджак и уселся, жестом подзывая официанта.
— О какой ловушке? — уточнил он, заказывая бокал темного «Омскэ».
— Заклинание пламенносфер. Чуть мозги мне не расплавило в последний момент… Ваши умельцы ставили?
— Пламенносфер? — искренне удивился Васмел. — Такое сильное охранное заклинание может установить только мастер огня. Но, по нашим сведениям, в цитадели не стояло никаких ловушек сидов.
— А по моим — очень даже стояло. Я Лепесток Инея об него поломал, между прочим.
— Лепесток Инея? — красивое лицо Васмела вытянулось. Прожилки на скулах замерцали интенсивней. — Ты применил клинок, заряженный магией холода на сферы?
— А что мне оставалось делать? — нахмурился Кетгут. — Заживо в этом крематории сгореть? Заклинание-то было комбинированное! Соединенное с цверговским замком!
— И как?
— Что «как»?
— Каким образом Лепесток Инея взаимодействовал с пламенносферами?
— Неважнецки, — отвел глаза Кетгут. — А почему это тебя так заинтересовало?
— Дело в том, что, по моим сведениям, ты первый, кто отважился рискнуть столь сильной магической вещью холода напрямую воздействовать на сферы. Я шокирован твоей смелостью, мастер смерти Кетгут.
— В самом деле? — язвительно проворчал Кетгут. — А я вот, к примеру, шокирован собственной дуростью.
— Судя по тому, что я сейчас имею удовольствие беседовать с тобой, Лепесток оказался мощнее сфер? — участливо приподняв точеные брови, поинтересовался Васмел. Он вежливо кивнул официанту, принесшему кружку душистого темного пива «Омскэ», которое варилось по старинным рецептам тэнки, и сделал несколько степенных глотков.