По щекам Светланы струились слёзы, Даша смотрела на неё почти с жалостью. А женщина всё продолжала свою исповедь:
– Родители меня продали. Старику! Отдали старику! Ты хоть знаешь, сколько лет было твоему отцу, когда нас поженили? Он лапал меня, он брал меня, когда ему хотелось. Я упиралась, но он брал. Только я собралась уехать в академию, вздохнуть спокойно хоть на время семестра, как я обнаруживаю, что беременна! В какой-то момент я почти обрадовалась – он больше не прикасался ко мне, боялся навредить ребёнку. Я решила, что стану хорошей матерью человеку, который хотя бы на несколько месяцев избавил меня от слюнявых объятий твоего папаши! Малыш умер, и я так и не узнала, от чего. Но судьба подарила мне шанс, подарила тебя. И я решила, что раз всё в моей жизни так вышло, то я буду воспитывать тебя, как родного, но ты… – Светлана всхлипнула. – Я не могла смотреть тебе в глаза. В твои чужие зелёные глаза. Её глаза, глаза шлюхи. Но я вырастила тебя, несмотря ни на что, а ты... ты стал редкостной швалью.
– Вырастила? – На лице Игоря не было обычной наглой ухмылки. Сейчас оно выражало лишь бешенство и откровенное презрение. – Очнись, мне двадцать лет! За это время ты хоть раз была ко мне добра? Стоишь, давишь на жалость – ты избивала меня до кровавых соплей! За что? За то, что я не давал тебе кидаться на брата? Меня полудохлого притащил домой Мишка – ты хотя бы внимание на меня обратила? Где он, кстати? Чем тебе помешал мальчишка-бродяга? А Арти? Он же безобидный был, романтик, добрая душа! За что? За деньги? Почему ты так ненавидела брата? Почему ненавидела меня?
Парень сделал паузу. Даше казалось, что он сейчас задохнётся от переполнявших его чувств.
– Ты подставила меня. Ты убила моего брата и подставила меня ради этих проклятых денег. А Андромеда? Тоже ты? Ты её ранила? Да ответь же, сука! – Игорь сорвался на крик, но внезапно замолчал и опустил взгляд. На лице читалась боль, в глазах блестели слёзы.
– Я рад, что ты не моя мать, – тихо сказал Игорь и снова посмотрел на Светлану. – Теперь совесть не будет мучить, когда ты сгниёшь в тюрьме.
– Будь ты проклят, сучонок... – прошептала Светлана, и её рука с кольцом взмыла вверх, выпустив жаркую красную вспышку. – «АТАРИФЕ!»
Взрыв разнёс несущую балку на куски, и потолок с громким треском обвалился на всех, кто стоял в прихожей.
Глава 17
Первое, что сделала Даша, когда открыла глаза – свесилась с края кровати и вырвала прямо на пол. Голова шла кругом, наверняка сотрясение – изображение троилось и вихрем кружилось вокруг. Девушка попыталась вдохнуть в грудь побольше воздуха в надежде, что это как-то поможет, но лишь глухо застонала, когда сломанные рёбра отдались болью, кажется, во всём теле. Ещё и правая нога загипсована аж до самого таза, но это мелочь – она совсем не болела.
Когда Даша пришла в себя ровно до той степени, что даже привыкла к плывущей перед глазами картинке и сумела убрать с пола лужу рвоты, она сделала вывод, что находится в больнице, а её состояние более или менее приличное. Учитывая тот факт, что ей на голову рухнул потолок, то даже очень приличное. А вот что с остальными? Мамонов и Игорь – как они?
Даша снова представила себе картину падающего потолка. ОБТСовцы магией пытаются остановить падение, а Игорь просто сбивает Дашу на пол, закрывая собой от обломков.
Размышления девушки прервал стук в дверь. После слабого Дашиного «Открыто» в палату, чуть хромая, вошёл Мамонов.
– Дядя Гоша! – Даша подскочила так резко, что чуть не упала с кровати.
– Тихо, тихо. Лежи, тебе лекарь постельный режим прописал.
– Ты в порядке?
– А чего мне сделается? – улыбнулся преподаватель, но всё же продемонстрировал забинтованный локоть. – Помаленьку вот. Вот только протез мой пополам. Приходится пока на деревяшке ходить. Напоминаю себе старого пирата!
– А Игорь? Что с ним?
Мамонов снова понимающе усмехнулся:
– Да живой твой Игорь, всё нормально. Пара переломов, пара ушибов – скоро выпишут.
Хотя, до выписки ещё далеко.
Георгию Робертовичу доводилось общаться с выжившими после нападения Веди, и люди примерно одинаково описывали пережитые ощущения: как будто кто-то запускает клешни между рёбер, пересчитывает позвонки и каждый из них раздавливает в крошку. И то, что тело Игоря терзали буквально секунды, не спасло его от серьёзных травм, а восстанавливаться придётся не один день. Да ещё и рухнувший потолок – Игорь был единственным из всех, кто не мог себя защитить, так как оставался связан. От того ещё более нелепо выглядела мерцающая полоса заклятия вокруг правого запястья парня, которая блокировала магию кольца и не даст Воронцову покинуть палату. Бред сивой кобылы – по мнению Георгия Робертовича, в ближайшие несколько дней Игорь не покинет даже своей постели, и дело будет совсем не в оковах.
Навестить Воронцова Георгий Робертович решил как раз перед тем, как заглянуть к Даше. Знал, что парень уже очнулся, что снотворные зелья его почему-то – Действительно, почему? – не взяли, и в отключке Игорь, в отличие от Даши, пролежал совсем немного. Когда Мамонов вошёл в палату, парень с безразличием смотрел в потолок, лёжа на кровати.
Мамонов не помнил дословно, о чём они говорили – он говорил, Игорь больше слушал. Он равнодушно принял весть о смерти мачехи. С тем же загробным спокойствием выслушал новости о том, что с него сняты обвинения и скоро придёт ОБТСовец, чтобы убрать сковывающие чары. Чуть заметно кивнул и, кажется, немного расслабился, когда узнал, что Даша максимально в порядке.
– Твоей сестре ещё не говорили, – эту свою фразу Мамонов помнил. – Обо всём, что произошло. Влад хотел, но он… специфичный. Я сам расскажу, Андромеда ведь пока ещё здесь, в больнице. Я расскажу ей, что ты не виновен. Что ей нечего бояться.
Игорь ничего не ответил. Только бросил короткий взгляд, а потом посмотрел в потолок, стараясь не моргать. Упрямо сжимал предательски дрожащие губы, и Мамонов подумал, что Игорь ведь просто двадцатилетний мальчишка. При всём своём бараньем упрямстве и желании показать, какой он стойкий и крутой, он оставался при этом просто пацаном, на жизнь которого за какие-то жалкие полгода выпало чересчур много и потерь, и предательства.
Во всей этой сцене было что-то глубоко личное, что-то, о чём не стоило рассказывать ни Даше, ни Андромеде. Мамонов знал, что Игорю понадобится помощь и поддержка, но вот прямо сейчас, вот в эту самую минуту, парню было необходимо побыть одному.
– Всё пройдёт. Выздоравливай. – Георгий Робертович только похлопал Игоря по руке и отправился на выход.
Уже у самой двери Игорь сказал ему тихое:
– Спасибо.
И явно имел в виду большее, чем простое спасибо за пожелание здоровья.
– Дядь Гош, что?
Улыбка на Дашином лице сменилась тревогой, но Георгий Робертович только посмотрел на девушку с отеческой нежностью:
– Всё в порядке, правда. Врать не буду, Веди здорово его отделала. Но он идёт на поправку.
Тут Мамонов действительно не врал, Даша видела это, но всё ещё не могла успокоиться окончательно, когда вспомнила жуткую рожу ведьмы.
– Это… – Даша не знала, как спросить. – Веди, с ними всегда так?
– Да. – Преподаватель пододвинул стул к кровати и сел. – Я знаю, что ты хочешь спросить. Какой смысл? Не проще ли убить заклинанием? Нет, не проще. Можно убить проклятьем, но в честном бою. Даже преступники не убивают магией исподтишка, кольцо начинает барахлить, пролитая кровь уничтожает кровь в сердцевине. И чаще преступников просто казнят, но когда преступником оказывается сильный маг… Веди же бессмертны в какой-то степени. Они – извращённое колдовство, чистая сила природы, хаос и тьма в оболочке, которую не сбросить. Которая приносит боль в первую очередь самой Веди. Оболочка, от которой надо освободить силы природы, но никак. Разве только другой кровью, кровью мага. И вселяясь в тело сильного мага, Веди разрушает свою сущность, прекращает существование, прекращает боль. Такие казни омерзительны, но они необходимы. Не смотри на меня так, Дашка, это не я придумал.