Даша взяла в руки последнюю фотографию и прыснула со смеху. Было от чего: в зюзю пьяные Даша и Андрей, стоя на диване и пошатываясь на мягкой поверхности, танцевали канкан, совершенно наплевав на синхронность. А нет, это Лёша, потому что Андрей лежит под столом и дико хохочет над чем-то. Вот Лика бегает вокруг ёлки; на её голове клоунский колпак, а роскошные тёмные волосы завязаны в дурацкие косички. Вот Никита Боков присосался к бутылке шампанского, уже готов извергнуть её содержимое обратно и, кажется, даже на чёрно-белом фото имеет зелёный цвет. А вот из-за спинки дивана выползает Игорь. Становится на диван, берёт фейерверк и взрывает его. Сноп искр, разгоняя на своём пути очаровательные пушистые шарики света, попадает прямиком в потолок, и тот немедленно обсыпает студентов штукатуркой.
– Давай, – Андрей протянул к Даше руку, чтобы забрать снимки. – Мы доработаем заклинания и сделаем нормальные кадры. Эти ерунда, можно выбросить.
– Что ты, ни в коем случае! – Даша прижала фотокарточки к груди, как самое большое сокровище. – Отдай мне, если тебе не нужны!
– Пожалуйста. – Андрей пожал плечами, не очень понимая, зачем Даше бракованные фотографии. – Только на кой они тебе? Всё равно двигаться скоро перестанут. Говорю же, формула сырая.
– Жаль, – слегка поникла Даша. – Хотя… их же хватит недели на две?
– Думаю, что и на месяц, но больше вряд ли, – ответил ей Лёша. – Не переживай, мы тебе новые сделаем, уж они точно не остановятся!
– Месяц, говоришь? – Даша коварно улыбнулась. – Отправлю родителям. Это их убьёт.
***
Это были самые замечательные каникулы в жизни Даши. У неё впервые были отличные подарки: тёмно-синее платье от Беллы («У нас форма в квиддиче синяя, и знаешь, этот цвет тебе безумно идёт» – гласила подпись на открытке), громадная коробка невероятных сладостей от Мамонова, изящный браслетик для часов от Никиты из необычного желтоватого металла. Но поистине королевский подарок сделали на общие деньги игроки квиддичной команды: новенькая скоростная метла английской марки «Firebolt. New Age». Даша не могла на неё налюбоваться и, даже несмотря на двадцатиградусный мороз, сделала на ней пару кругов вокруг территории замка.
Ещё одной из миллиона причин любви к зимним каникулам в академии была полная свобода. Даша с ужасом вспоминала те дни, когда ей с родителями приходилось ходить на званые ужины ко всем их многочисленным коллегам и партнёрам. Особенно девушка ненавидела знакомых отца: они садились за стол и принимались обсуждать политику, экономику, биржевые новости, курс доллара, курс евро и прочую дребедень, которая была совершенно не интересна Даше.
Нередко девушка с ужасом ловила себя на мысли, что в какой-то степени благодарна той страшной аварии, унёсшей жизнь её лучшего друга. Ведь не попади она год назад в автокатастрофу, возможно, не попала бы и в академию. Пришлось бы ей учиться в СПбГУ на экономиста, закончила бы ненавистный университет и пошла работать в отцовскую фирму... Нет, она бы просто убежала с Генкой в Воронеж. Хотя, почти наверняка не проучилась бы там и месяца – родители пустили бы в ход все свои связи и нашли таки свою непокорную дочь.
Дальнейшие размышления Даша всегда старалась отогнать прочь, но это было тяжело. Да и как смириться с тем, что девушка радовалась аварии? Была благодарна Генке всем сердцем за то, что той февральской ночью он вытащил её из дома, заставил вылезти в окно и провёз в непогоду. Была благодарна за то, что он выжимал газ и, положа руку на сердце, невнимательно водил. Даша не могла больше представить себе иной жизни, она не представляла себя без магии, без этого странноватого разнообразного и непредсказуемого мира, и она бы пожертвовала всем – и всеми! – чтобы никогда отсюда не возвращаться.
Хорошо, что случилась та авария – Даша ненавидела себя за это, и все выходящие из этой мысли выводы казались девушке ужасными и почти тошнотворными.
Глава 3
– Эй, привет!
– Господи! – Даша отшатнулась от неожиданности, пролив на себя кофе, когда Гохман внезапно выскочил перед ней в коридоре.
– Прости, я не нарочно…
– Что ты за мной бегаешь?! – Девушка с откровенной злобой оттолкнула третьекурсника, который неуклюже попытался вытереть Дашин свитер. – Тебе мало было того, что произошло в прошлый раз?
– Прости, я знаю, что был не прав и хочу извиниться.
Даша чудом удержалась от того, чтобы бросить стаканчик с остатками кофе Павлу в голову.
– Нет, ты не шутишь. Ты это на полном серьёзе.
– Да, чёрт возьми, я хочу извиниться! – Павел опять почувствовал, как его душит злоба. – Что в этом плохого? Любой поступок можно простить, если человек раскаивается!
– А ты раскаиваешься? – Брови Даши удивлённо взлетели вверх. – Или это очередной твой финт ушами? Как тогда, ночью, ты ведь тоже извиниться ко мне пришёл!
Неприятное чувство заскребло у Павла в груди – девчонка права, и ему нечем парировать. Однако он решил не оставлять попыток. Недаром он столько терпел – желание поговорить с Дашей назревало уже давно, но Мамонов, как и обещал, пристально следил за ним. Проверять на себе новую порцию гнева не хотелось – преподаватели и так народ специфичный, ну а уж если этот преподаватель ещё и бывший ОБТСовец, то от такого гремучего коктейля неадекватности лучше держаться за версту. Впрочем, следить за своей подопечной вечно Мамонов тоже не мог: тридцатого декабря Павел видел, как двухметровая фигура в коричневом плаще и армейских сапогах маячила в вестибюле замка, держа в одной руке здоровенный чемодан из зелёной драконьей кожи, а в другой – серебристую фляжку явно не с имбирным лимонадом. Возле ног преподавателя крутилась изящная бело-коричневая собака, опутывая щиколотки поводком, а сам Мамонов весело прощался с Дашей, что провожала его в отпуск, обещал привезти сувениры, а ещё говорил, что староновогодний подарок от него ей первого числа передаст домовой. Громогласный бас преподавателя был на руку – Павел, стоя под лестницей, слышал каждое слово и теперь наверняка знал, что до конца каникул он свободен от надзора.
В тот день он так и не сел на поезд до дома, хотя давно купил билет, и рюкзак с вещами стоял наготове. Спешно нацарапал деду с бабкой письмо о том, что не приедет – старики были до смерти обижены, плаксивый ответ пришёл уже на следующий день. Но Павлу было всё равно. Не то чтобы он пропустил дома какой-то удивительный праздник, по правде говоря, проводить каникулы со старыми с каждым годом становилось всё скучнее.
Не оправдал ожидание и Старый Новый год в общежитии: все напились и орали, девчонки пели песни визгливыми голосами, и парни взрывали дурацкие хлопушки – Павел даже не спустился из комнаты, чтобы поучаствовать в этой вакханалии, хотя к нему в дверь и стучались неоднократно, соблазняя то салатиком, то десертом.
Настоящего десерта Павел ждал не в своём общежитии: искать Дашу он пошёл уже утром второго января, поджидая девушку за углом неподалёку от тяжёлой двери с цифрой «3». И Даша появилась. Красивая, радостная, в синем платье и дурацком красном колпаке с бубенчиком. Рядом с ней шёл её однокурсник – не опасен, заикающийся жирдяй, всё ещё пьяный со староновогодней ночи или напившийся по новой. Павел уже было вышел к Даше, когда вдруг дверь открылась снова, и из общежития появился Воронцов, и вот это уже стало полной неожиданностью.
До того момента Павел как-то не особенно задумывался над тем, как, где и с кем Игорь справляет праздники, но почему-то казалось, что проводить в академии каникулы Воронцов не станет. И теперь его появление напрочь порушило все планы: Игорь, как приклеенный, таскался за Дашей разве что не в туалет, не давая Павлу приблизиться к ней, как в своё время сказал Мамонов, на расстояние арбалетного выстрела. Гохману пришлось около недели шпионить за девушкой, чтобы застать её одну, чтобы, наконец, поговорить по душам, объясниться, но и теперь она вновь проявляет к нему агрессию.