Грибов толкнул плечом дверь, вышел в узкий коридор с полом, укрытым линолеумом, мимо массивной деревянной лестницы с перилами, увидел сначала дверь с матовым стеклом — ванная, и следом еще одну дверь. Открыл ее, нащупал выключатель. Точно, кладовка. Низкий потолок, лампочка болтается. Вдоль стен полки, заваленные разнообразным хламом. Коробки от микроволновки, от чайника, от телевизора, какие-то еще… стопки старых книг, пыльные вазочки, кружечки, рюмочки. Кладбище ненужных вещей.
— И где тут что? — Грибов брезгливо взял двумя пальцами глянцевый журнал «Жизнь» от две тысячи пятого года. Обложка была покрыта толстым слоем влажной липкой пыли.
— Поищи по полкам, должна быть такая коробка бархатная, темно-красного цвета. Если ничего не изменилось.
— Темного-красного… тут все темно-пыльного цвета… Ты уверена, что за шестнадцать-то лет твоя мама не купила другую коробку?
— Уверена. Она та ещё консерваторша была…
Раздражала пыль, раздражала качающаяся лампа, от которой тени скакали по стенам, словно бешеные.
— На видном месте должна быть.
Точно. Коробка лежала на стопке пожелтевших распухших газет. Грибов взял её одной рукой, стащил крышку.
— Паспорт вижу, ага, свидетельство о рождении, пенсионный… медалька какая-то…
— Все бери, — коротко сказала Надя.
Придавив телефон к уху плечом, Грибов извлек из бархатной коробочки старый, потрепанный по углам паспорт, открыл. С фотографии смотрела не пожилая, но в возрасте, Зоя Эльдаровна. Темные волосы собраны на затылке, взгляд с прищуром, смотрит в камеру серьезно, внимательно. Вглядывается.
— Ты всё ещё там? — спросила Надя.
— Да. — Грибов закрыл паспорт, положил в коробочку. — Глеба Семеныча паспорта не вижу.
— И ладно. Главное, мамины документы все забери.
— Готово.
— Хорошо. Спасибо. — она отключилась.
Грибов выключил свет в каморке и вышел. Сразу заметил, что матовая дверь по коридору справа открыта. Ванная комната.
По затылку пробежал холодок.
А точно ли Цыган убил Зою Эльдаровну?
Глупая мысль, шаблон, выскочивший неосознанно. Как в фильме ужасов, ага. Обязательно где-то в доме должен скрываться маньяк.
Грибов подошёл, заглянул в ванную комнату. Увидел смятые пивные банки, разбросанные по полу, горкой валяющиеся в раковине. Темные мокрые следы от ботинок на полу. Полотенца там же — красное, синее и желтое. Ванну увидел — в бурых подтеках по краям, с грязными, серыми разводами. Ещё много пустых пивных банок. Серая высохшая пена каплями застыла на белом кафеле.
Сутки назад Цыган, лучший, мать его, самогонщик в поселке, лежал в этой самой ванной, мертвый, недвижимый, с каплями (как капли пены на кафеле) крови на руках и на лице. Может быть, он пытался смыть с себя кровь? Лил и лил кипяток в ванну, потому что в горячей воде лучше отмывается. Умывался, счищал последствия безумия с пальцев, с бороды, с щек. Натирал лицо полотенцами до красноты. А затем — бам — и свалился в воду, как кусок мяса в бульон. Для жирности, так сказать.
Шлеп!
Показалось, будто кто-то негромко хлопнул в ладоши. Где-то внутри ванной комнаты. Эхо скользнуло по углам и затихло.
Тугая капля воды соскользнула с крана и ударилась о дно ванны.
Шлеп.
Грибов прикрыл дверь, заторопился через гостиную к выходу. Заметил, что по полу гостиной в сторону кухни тянется извилистый бурый след, словно тащили здесь мокрое и тяжелое. Ясно же что именно тащили. Вернее — кого.
Вырвался на улицу, замер на пороге. Пальцы крепко сжимали бархатную коробку. С крыльца хорошо просматривалась часть улицы. Дом через дорогу — трехэтажный, из белого кирпича, с высоким чугунным забором. Перед воротами дорогая иномарка. Справа и слева от него дома пониже, видны только треугольные шиферные крыши. А еще всё та же тишина. Ночью в поселке люди спят.
Уже через десять минут Грибов выехал из поселка в сторону города. Он таки остановился у обочины, выгреб из бардачка бутылку ликёра, которая болталась там с какого-то корпоратива, и пил, пока не стало тошно. А потом помчался по заснеженной дороге домой.
Глава вторая
1.
Когда незнакомый голос в трубке сказал: «Ваша мама умерла», Надя почувствовала, как в груди у нее что-то оборвалось.
Она села на стул, не заметила, как смахнула со стола спицы для вязания. Не хотела спрашивать, но слова вырвались сами собой:
— Как это произошло?
— Ужасно, лучше без подробностей. Не хочу сделать вам ещё хуже, — сообщил незнакомый голос. — Меня зовут Крыгин Антон Александрович, я сосед через дорогу от вашей мамы. Мы с вами встречались много лет назад. Может, помните?