Мишка играл в шахматы с почтенным старичком — соседом по квартире. Оставив своего короля «под шахом», он вылетел вслед за Толей.
В почтовом отделении народу поубавилось. Только у окошечка «прием телеграмм» стояла очередь — завтра Первое мая!
— Извещение, мальчик!
— Она обязательно должна быть… Сундукову из Сухуми.
— Извещение!!
— Извещения нет, но посылка…
— Если нет извещения — нет и посылки… Ну, ладно уж. Сейчас проверю. Нюра! Нюра!
Подошла круглощекая девушка в форменной тужурке.
— Ты носила извещение Сундукову?
— Да разве вспомнишь, кому носила? — затараторила девушка. — Перед праздником столько носишь!.. Да что ты беспокоишься, мальчик? Не пропадет твоя посылка. Не сегодня, так завтра… ой, нет, два дня почта будет закрыта. Получишь третьего. Да что у тебя в посылке? Небось, не протухнет.
— Вот именно протухнет, — подал голос Мишка.
— А вот мы вас оштрафуем. Нельзя посылать скоропортящиеся продукты, — строго сказал начальник почтового отделения.
— У меня там куколка, — покраснев, тихо произнес Толя.
— Мальчик, а в куклы играет, — захихикала девочка в очереди. Все засмеялись.
— Сама ты кукла безмозглая! — огрызнулся Мишка.
— Это куколка бабочки, — поспешно объяснил Толя.
— Значит вас, молодые люди, надо оштрафовать за пересылку сельскохозяйственных вредителей, — и начальник подошел к окошку.
— Да вы ничего не понимаете в ляпи… доли… лепи… лепидептерологии, — важно сказал Мишка.
— Что это за… лепи-лепи? — спросил начальник.
— Это наука о бабочках.
— Так, значит, там бабочка? Да ей же там тесно и душно, в посылке-то, — заинтересовалась Нюра.
— Ей не тесно, — объяснил Толя. — Она в коконе, а вот если она вылезет в посылке, то будет инвалидом. Ей надо крылья расправить на свободе. А крылья большие— вот такие…
— Да неужто такая большая! — изумилась Нюра.
— И она очень красивая. Как… как бархатный занавес в театре. И на каждом крыле большое пятно, словно глаз.
— А что она ест? — спросила девочка.
— Она совсем не ест. У нее даже хоботка нет. И живет очень недолго. Отложит яички и умрет…
Было уже десять минут одиннадцатого, но почта оставалась открытой, — все слушали Толю.
— Нюра, — неожиданно сказал начальник, — у тебя в графе получения какой-то Крестовоздвиженский на Сундукова залез — сразу две графы занял. Смотреть надо!
…Крохотный ящичек несли по очереди. Гости встретили ребят веселым подтруниванием, а родители возмущенными взглядами.
— А мы хотели было съесть ваши пирожные, — пробасил старик-шахматист.
И вдруг в ящике послышался шорох…
— Вылезает! Мишка, давай нож! — отчаянно завопил Толя.
Гости испуганно откачнулись от стола…
Бабочка превзошла самые смелые ожидания: она была не пятнадцати сантиметров в размахе, как сказано у Брема, а целых шестнадцати.
СИМПАТИЧНОЕ ЧУДОВИЩЕ
— ПОЛУЧАЙ, племянничек! — ещё в дверях закричал дядя Володя. — Прямо из Аф-ри-ки! Это понимать надо! — и он поставил на стол небольшой фанерный ящик.
Я очень люблю дядю Володю. Не всякому так повезёт — иметь дядю — капитана дальнего плавания!
Я поднял лёгкую крышку.
Внутри ящика, на белой жёрдочке сидело что-то вроде ящерицы.
Я вопросительно поглядел на дядю. Он захохотал:
— Не узнаёшь? Это же хамелеон! Что, никогда не видел живых хамелеонов? Бери! Любуйся! Ишь какое… симпатичное чудовище!
Вот уж действительно симпатичное чудовище! Одна голова чего стоит! На затылке шлем с гребнем, рот «до самых ушей, хоть завязочки пришей». Глаза — настоящие корабельные иллюминаторы… И каждый — сам по себе! Вот один медленно повернулся и уставился на меня, а другой продолжает глядеть в угол ящика.
Острая спинка в мелких зазубринках — прямо пилка. Хвост длинный, спиралью свёрнут вокруг жёрдочки. А лапы-то! Гаечные ключи, а не лапы! И они крепко- накрепко вцепились в палку.
— Спасибо! Вот здорово! — обрадовался я. — Ни у кого нет дома хамелеонов!
Дядя ликовал вместе со мной. Он так и сиял: блестело его загорелое докрасна лицо, блестели золотые нашивки на кителе, блестели медные пуговицы.
— Что же ты не возьмёшь его? Бери, пересаживай… Ну, хоть на фикус…
Я решил попробовать.
— Как бы это тебя… — сказал я, собираясь взять хамелеона.
Странное это ощущение — будто не живое существо под пальцами, а игрушка из картона.