— И что же происходит дальше?
— Да-да, конечно, — спохватился Сикорский. — Простите, я немного отвлекся. Вам интересно знать, как проходит почта? У нас порядок простой: все складывается на стол к Веронике Семеновне.
— А потом?
— Потом она разносит…
— Кто вскрывает письма?
— Она обычно. Кроме личных, конечно.
— Письма регистрируются?
— Безусловно.
Я пожелал взглянуть на книгу регистрации корреспонденции. Мне ее показали. Того письма, которое я хотел найти, в книге не числилось. Ни в марте, ни в апреле, ни в мае в музей не поступало письмо от Карониной. Я не поверил книге, в которой вообще трудно было разобраться, и попросил сами письма. Я сверил поступление с наличием. Расхождений не было… Я просмотрел письма… И хоть я не представлял себе, о чем должно было говориться в ТОМ письме, я бы его все равно узнал, почувствовал, догадался… Того письма не было.
— Чудеса, — сказал я Сикорскому. — Прямо-таки потрясающие чудеса.
— А что вы ищете?
— Ищу то, не знаю что, — сообщил я, глядя на Веронику Семеновну, и попросил ее просмотреть записи в книге. Все ли они сделаны ее рукой?
Она посмотрела.
— Да, — сказала она.
И никаких следов подчистки.
Ответов было два, нет, пожалуй, три. Впрочем, в третий верилось слабо. Племянница Карониной говорила правду — письмо она отправляла. Эта женщина была не из тех, которые любят выдумывать. Да, ответов было два. Или письмо не дошло… Или Вероника Семеновна его не зарегистрировала.
Но, может, существовал и четвертый ответ?
Она вышла последней. Постояла на высоком каменном крыльце, дожидаясь, пока сторож кончит возиться у дверей с замком, потом сошла на дорожку и направилась на улицу. Я дал ей отойти метров на сто пятьдесят и двинулся вслед по другой стороне.
Вероника Семеновна всем цветам предпочитала зеленый. Она опять была в зеленом платье, правда, другого фасона. Я не представлял себе, как бы она выглядела, скажем, в желтом, но зеленый ей явно не шел. Ей надо бы носить что-нибудь пестренькое, оно бы контрастировало с выражением ее лица и компенсировало бы хмурость. Но таинственна женская психология, неисповедимы поступки.
Она зашла в два продовольственных магазина, потом свернула в переулок. Я знал, что она должна пройти мимо небольшого пруда, окруженного тополями, и выйти на тесную площадь, к автобусной остановке.
У пруда я окликнул ее. Вероника Семеновна оглянулась и остановилась. В глазах ее ясно читалось: «Ну что вы ко мне пристали?»
— Присядем на минутку, — указал я на скамейку.
С тополей летел пух, сбивался в комки, которые медленно перекатывались по земле. Посреди пруда, на островке стоял гипсовый мальчик с веслом. На берегу какой-то парнишка поджигал грязно-серые шары тополиного пуха. Они вспыхивали и исчезали. Я подозвал мальчишку, отобрал у него спички и зашвырнул в пруд.
— Как вы думаете, что он сейчас сделает? — спросил я Веронику Семеновну.
— Купит спички, — сказала она равнодушно. — Мальчишки упрямы.
— Взрослые тоже иногда ведут себя как упрямые мальчишки, — заметил я. — Вам решительно нечего мне сообщить?
— Я хотела бы понять вас.
— Вы говорили нам как-то, что считаете Лиру Федоровну порядочной женщиной. Что это значит?
— Я думаю, что она не способна на подлость.
— Как она вела себя по отношению к вам?
— Нормально, по-моему…
— Вам известно, почему она порвала с мужем?
— Ходили разные слухи. Говорили, что он…
— Вас это никак не касалось?
— А почему оно должно меня касаться?
— Вы знакомы с родителями Лиры Федоровны?
— Мне уже задавали этот вопрос. Нет, не знакома. Федора Васильевича я видела на сцене театра. А Тамара Михайловна несколько раз заходила в музей, когда Лира работала у нас.
— Что ей надо было в музее? И когда она приходила в последний раз?
— Не знаю, что ей было надо. Они разговаривали во дворе. А когда? Кажется, в прошлом году, незадолго до того, как им разойтись… Я говорю о Лире…
— И с тех пор вы с Тамарой Михайловной не встречались?
— Может быть, на улице… Да… Кажется…
— Вы разговаривали? Здоровались?
— Я никогда с ней не разговаривала. Просто раскланивались.
— Лира Федоровна получала какие-нибудь письма? Личные? Служебные?
— Нет, по-моему. Хотя… Но это было давно… Вероятно, с год… Какое-то письмо я клала ей на стол.
— У вас отличная память, Вероника Семеновна…
— Как у всех. Мне показалось, что Лира расстроилась, прочитав письмо.
— Вас это не заинтересовало?