И заслонили надолго…
А вещи, что ж… Пальто и платья, кофточки и сапожки, юбки и блузки — всего понемножку, но на два больших чемодана вполне хватило бы. Когда Валя выдвинула ящик с бельем, я поднял руки.
— Достаточно.
Мы вернулись к дельфину. На столе исходил паром чайник. За столом сидела Валина мама.
— Валюша, это правда, что Лиру ищет милиция? — спросила она, игнорируя мое присутствие.
— Правда, — сказал я.
— Ужасно, — сказала мама, теперь уже обращаясь ко мне. — Такая приличная женщина. Никогда бы не поверила…
— А чему? — невинно спросил я.
— Ну как же. — Валина мама даже удивилась. — Вы ведь ищете…
Сообщив это, Валина мама одарила меня неодобрительным взглядом. Причина стала мне ясна после того, как она произнесла несколько сумбурную речь в защиту прав гражданина и закончила ее требованием предъявить ордер на обыск. Я ответил в том смысле, что готов похлопотать, если Валина мама считает, что процедура обыска доставит ей удовольствие. «Но мне казалось, — заметил я, — что вопрос этот можно было решить, не прибегая к крайним мерам, и что именно поэтому я пришел к ним в дом не как официальное лицо, а как добрый знакомый, причем после предварительной договоренности о визите с Валей». Валя при этом сказала: «Да, мама, да», — и мама немедленно сменила гнев на милость: я был торжественно приглашен «откушать чаю».
Разговор за столом, естественно, вертелся вокруг Лиры Федоровны. Говорила, впрочем, преимущественно мама, а Валя сидела задумчивая. Когда чаепитие закончилось и мама унесла посуду на кухню, Валя сказала:
— Женщины совершают иногда очень странные поступки…
— Вы имеете в виду Лиру?
— Не только. Не знаю, поймете ли вы то, о чем я подумала.
— Я постараюсь, — пообещал я шутливо. Но Валя шутить была не расположена. Она окинула меня долгим взглядом, потом посмотрела на дельфина, словно прося у него совета.
— Женщина всегда чего-то ждет, — сказала она после непродолжительной паузы. — От жизни, от любви. Ее почти никогда не удовлетворяет существующее положение вещей. Очень часто это просто неосознанное ожидание, совершенно безотчетное. Она объясняет себе его иногда неустроенностью быта, еще чем-нибудь… Иногда даже не пытается объяснить… Но ждет всегда.
— В общем, «Сказка о рыбаке и рыбке», — сказал я.
— Нет, — сказала Валя. — Скорее о Золушке и Принце. Только с той разницей, что обретенный Принц перестает быть таковым.
— Занятно вы рассуждаете.
Валя пожала плечами.
— Я знала, что вы меня не поймете, — сказала она равнодушно.
— Понять нетрудно, — возразил я. — А вот принять… Разве в мире нет счастливых женщин?
— Может быть, и есть, — сказала Валя. — Но не все женщины откровенны, как я. Считайте, что вам повезло, вы услышали искреннее признание. Я хотела вам помочь…
— Помочь?
— Да. Вы же хотите понять Лиру. Вы пришли посмотреть на ее вещи. Вы знаете, что вещи могут многое рассказать о своем владельце. Кроме того, вы хотели убедиться, стоят ли эти вещи того, чтобы человек о них беспокоился. Я угадала?
— Вполне.
— Но я не все показала вам.
— Чтобы помочь, так сказать. Это мне нравится, — заметил я саркастически.
Валя сарказм игнорировала.
Она смотрела на дельфина…
Я тоже посмотрел на дельфина…
И когда я стал кое-что понимать, Валя сказала:
— Это ведь только в сказке Принц дарит Золушке хрустальные башмачки. И только в сказке он ищет Золушку. В жизни может быть и наоборот — почему бы самой Золушке не поискать исчезнувшего Принца?
— Она искала?
— Она молчала, — сказала Валя. — Но я видела, что она ждала. Когда она жила у меня, эта фотография висела у нее над кроватью. Потом она приходила поглядеть на нее.
— Значит, Астахов…
— Астахов? — Валя как-то странно усмехнулась. — Для Лиры он был чем-то вроде лекарства от неврастении.
— Да, — протянул я. — Откровенно, ничего не скажешь.
— Вините себя, — сказала Валя. — Помните скамейку над озером? Вы тогда требовали от меня предельной откровенности. Я намекала вам, что копаться в чужом белье просто неприлично. Но вы оказались настойчивым человеком. Что ж, сегодня я предоставила вам такую возможность. А вы опять чем-то недовольны.
— Вашу аллегорию о Золушке и Принце к делу не подошьешь.
— А я и не хочу, чтобы вы ее подшивали, — сказала Валя, подчеркнув голосом последнее слово.
— Почему?