Все собравшиеся теснятся, чтобы лучше расслышать слова ребе; лицо раввина сияет.
Раввин. Лехаим, сват, реб Лейви! Пусть всевышний наделит счастьем новобрачных! Пусть это счастье будет тебе вознаграждением за муки, что ты вынес с той поры, как нам показался свет надежды… Я должен сказать тебе в похвалу, реб Лейви, прямо в глаза, что ты подлинно верующий человек!.. У тебя вера выше рассудка… Чего ты не можешь понять умом, ты постигаешь верой… Ты образец истинно благочестивого еврея, который не задает вопросов, ибо вопросы можно задавать без конца без края… Быть может, ты и прав… Быть может, в воздаяние заслуг сына сестры твоей жены суждено, чтобы евреи воспрянули… Быть может, именно ради этого всевышний привел его сюда аж из дальних краев… Такова воля небес, и мы это видим. Видим воочию, что есть у нас великий бог, который одной рукой карает, другой — милует… Есть у нас добрый, милосердный бог, ниспосылающий целебное средство раньше, чем скажется недуг… Ведь это знамение господне, что именно в то время, когда наш владетельный граф собирается продать город, а евреи, бедняжки, так бедны и обездолены, появляется вдруг луч надежды, как в изречении ска…
Внезапно поднимается шум: Головешка явился. Раввина заглушают.
Голоса. Головешка! Головешка!
Головешка в штатском, но с полицейской фуражкой на голове; окидывает взором собравшихся и, увидев на почетном месте жениха и невесту, инстинктивно шарит по боку, где у него обычно висела шашка.
Головешка (протяжно). Вот ка-а-ак! Значит, меня надули? Обвели вокруг пальца? И кто? (Показывает на жениха.) Мальчишка, молокосос!.. Он думает, что это ему так просто с рук сойдет?! Что я дам себя водить за нос?! Никому еще не удавалось меня обмануть! Я — Головешка! Я вам покажу, кто я такой!.. Сейчас же бегу, надеваю амуницию, и я — опять городовой! Вы что думали? Уже избавились от меня?.. Я подам на вас! Это вы меня уговорили, это вы заставили меня опять стать евреем! Вам известно, что я человек казенный? Да вы знаете, чем это пахнет? Сибирью! Каторгой! Дело уголовное!..
Мозговоер (Головешке). Не взыщите, реб Хаим-Бер, зря стращаете, — мы не из пугливых. Во-первых, у нас есть бумага, где черным по белому написано, — вы же не станете отрекаться от своей подписи, — что вы наравне со всеми нами имеете долю в кладе и обязуетесь утаить дело от казны. Стало быть, если вы донесете на нас, вы донесете на самого себя. Это — раз. Во-вторых, не делайте из себя посмешища! Клад, с божьей помощью, уже как бы у нас в кармане. Послушайтесь моего совета, и — молчок! Тогда вам кое-что достанется. Иначе же вы останетесь, понимаете ли, и в доносчиках и в дураках. К чему вам это?
Головешка. А с чего это вы вдруг нос задрали? Может быть, на основании тех слов, что вам сообщили вчера на кладбище, из могилы вашего папаши? Так знайте же, что это он!.. (Показывает на жениха.) Вот этот молокосос!
Мозговоер (смеется). Ну и глупый же вы человек! Вы слышите звон, а не знаете, откуда он! Это был голос моего отца с того света.
Беня (встает). Дядюшка, это был я.
Мозговоер (Бене). Ты?
Беня. Йес!
Мозговоер (чуть не падает). Башева, где ты? (Бене.) Ка-ка-ка-ак так? Не понимаю!
Беня. Мне очень жаль, но я обязан вам сказать, дядюшка, что не мог поступить иначе. Я видел, как вы блуждаете, а выйти на верный путь не можете, не хотите. Этот клад всех вас так заморочил, что вы потеряли рассудок. Вы стали верить в сны, в сверхъестественные чудеса. Мертвецы начали наносить вам визиты с того света, разговаривать с вами, как живые люди. Я убедился, что словами на вас не подействуешь, бикоз вы слишком далеко зашли… И я сказал себе: олл райт! Вас надо сечь вашими же розгами, и, не будь мое имя Беня, если я не открою вам глаза и не верну вас к вашим бизнесам, бикоз этот клад нонсенс, плод вашей фантазии! Друзья мои! Ваши поиски — пустая затея, бикоз нет кладов на старом кладбище. На старом кладбище древние могилы, разбитые надгробные плиты…
В течение всего этого спича присутствующие сидят взбудораженные, переглядываются, глядят на раввина, который сидит спокойно и слушает, бросает испепеляющие взгляды на оратора. Последние его слова выводят из себя собравшихся, с разных сторон несутся возгласы.
Первый голос. Это дерзость!
Второй голос. Наглость!