Ральф и несколько человек из его охраны метались среди разрозненных остатков армии дэйлов, нанося сильные удары противнику, подбадривали криками своих воинов, удерживали их вместе и понемногу уводили в леса. Вскоре деревья сомкнулись за невероятно уставшими отступающими воинами, и они продолжали идти в кромешной темноте. На какое-то мгновение Карлом овладела дикая паника. Ему захотелось бросить все и бежать, бежать, бежать от этого места, от всей этой резни, но он услышал голос отца, и к нему снова вернулась прежняя уверенность. Он с грустью думал, что, если бы не Ральф, они обратились бы в паническое бегство, даже если бы им удалось вырваться из мешка, ланны преследовали бы их, как собаки преследуют оленей. Но вождь спас их. Он сплотил разбитую армию и…
Теперь бой кончился. Они медленно пробирались сквозь кусты и заросли деревьев, вниз по холму, в темноте, и ланны им не препятствовали.
Карл понимал, что их спасла ночь. В плотной темноте растущие повсюду деревья и кусты скрадывали их перемещение. В лесу дэйлы могли справиться с любой свалившейся на них неожданностью и, так или иначе, пробиться в безопасные места. Вождь ланнов, должно быть, это понял и отступил. Они были свободны.
Свободны и живы! Карл вдохнул дрожащими легкими сырой ночной воздух и почувствовал, как в нем медленно растет удивление. Он все еще мог двигаться. Кровь все еще текла в его жилах. Глаза различали тени и слабый свет. Он жил, жил, и сознание этого опьяняло его.
Внезапно нахлынуло чувство отчаяния и усталости. Да, дэйлы ушли с остатками своей армии. Но они были разбиты и бежали от врага, победителя, усталые, униженные, лишенные какой-либо надежды. Они больше не смогут оказать серьезного сопротивления, и ланны растекутся по всему Дэйлзу, и ничто не сможет остановить их.
Голос Ральфа прозвучал над шелестом кустов, шарканьем ног, хриплым дыханием людей. Перекличка. Он делал перекличку охранного полка.
— Эзеф.
— Здесь.
— Тум.
— Здесь.
— Родэл.
— Жив пока, вождь.
— Джонатан!
Тишина.
— Джонатан!
Тишина…
— Где Торсен и Пигги?
— Оба убиты. Я сам видел, как Пигги упал.
В голосе Ральфа прозвучала тревога. Лес глушил слова, и голос странным образом напоминал голос мертвеца.
— Но ведь они стерегли Ленарда!
— Выходит, он снова у ланнов!
— Ленард снова на свободе!
Глава девятая. Нарушенный запрет
Настало утро, промозглое, серое, безнадежное. Люди измученно озирались по сторонам. В их глазах еще стоял ночной кошмар, когда они с трудом пробирались сквозь темный лес.
Армия вразброд продвигалась по неровной земле Скарпии. Люди шли небольшими беспорядочными группами. Заросли и ущелья многое скрывали от глаз Карла, но он был уверен, что они лишились большей части воинов Ральфа.
Лишь немногие были тяжело ранены, отступающие дэйлы не смогли вынести тяжелораненных товарищей с поля боя. Но ранены и избиты были все. Они шли в заскорузлой от крови, изодранной и мокрой от росы одежде, лохмотьями висевшей на измученных телах. Лошадей осталось мало, на них ехали те, кто пострадал больше других.
Все тело Карла ныло одной обширной тупой болью. В голове было пусто от усталости, временами он спотыкался. Лишь теперь он почувствовал свои раны. Глубокая рана на бедре, которую Том грубо перебинтовал, пульсирующая шишка на голове, синяки на руках и груди становились сине-желтыми.
Мечи и лесные сучья превратили его одежду в лохмотья, висевший на поясе клинок затупился и был весь в щербинах, лук пропал, латы тяжело давили на плечи.
Аул криво улыбнулся болезненной улыбкой сбоку от Карла. Один глаз у него заплыл и почернел, похоже, что и зубов у него поубавилось.
— Итак, — произнес он. — Вот он, восторг и торжество войны! Я никогда больше не поверю сочинителям баллад.
— По крайней мере, мы живы, — медленно сказал Том. — Ты, отец, Карл. Надо поблагодарить бога и за эту небольшую милость.
Карл думал о тех, кто был мертв. У него не было времени отыскать всех своих друзей, но он знал, что многие из них погибли. Дик, бесшабашный, необузданный и веселый, толстый миролюбивый Буко, тихий Энди… никогда он не увидит их в этом мире. Они лежали плашмя на ржавом от крови берегу реки, улюлюкающий, торжествующий враг пронесся мимо их уже незрячих глаз, и солнце светило, и ветер шелестел в траве, их родные оплакивали их, но они этого уже не знали.
Мертвые… мертвые и побежденные.
Ральф направлялся в сторону уступа высокой горы. Он шел с трудом, хромая и опираясь на флагшток. Все лицо под изрубленным шлемом было покрыто запекшейся кровью, но широкие плечи, казалось, были по-прежнему несгибаемы, и утренний свет все так же золотил волосы. Когда он добрался до вершины, то вонзил древко знамени в землю и протрубил.
Хотя зов рога прозвучал слабо, теряясь в утренних звуках гор, дэйлы услышали его и медленно-медленно стали собираться у подножья, пока сверкающий от росы склон не покрылся сплошь их согбенными фигурами. Когда собрались все, воины сели и стали ждать. Оставшиеся в живых командиры Ральфа встали рядом с вождем, присоединился к ним и Карл. Он был слишком слаб, поэтому был вынужден сесть, подтянув колени к подбородку и вглядываясь в измученные, избитые лица своих соплеменников.
Ральф начал говорить, напрягая легкие, так, чтобы большая часть армий слышала его слова и могла передать дальше.
— Нас пока не преследуют, и я считаю, что ланны, если бы хотели, настигли нас. Поэтому, скорее всего, они дали нам возможность уйти, поскольку считают, что мы уже не можем больше драться и не причиним им неприятностей.
— Так оно и есть, — сказал один из воинов, невесело улыбаясь. — Если бы не так, то мы бы им еще показали!
Ральф скрестил руки на груди и окинул всех вызывающим взглядом.
— Да, мы проиграли бой, но мы не проиграли войну. И не проиграем, если будем держаться вместе и продолжать сражаться.
— Мы разбиты, вождь, и ты это знаешь. — Еще один воин поднялся у гребня холма, седой фермер, в его глазах стоял гнев. — Нам лучше рассредоточиться, добраться до своих домов и убираться к югу, пока еще есть такая возможность.
Глухой ропот прокатился по толпе скучившихся воинов, они кивали головами, руки медленно опускались к земле.
Ральф возвысил свой голос до крика:
— Это совет труса, Билкен, я от тебя этого не ожидал.
— Я потерял в этом бою одного сына, — ответил фермер. — Почему я должен терять и остальных неизвестно за что?
— Разве это «неизвестно за что»?! — воскликнул Ральф. — Это все за наши дома, жен и детей, за свободу, за сами наши жизни. Куда сможем пойти мы, жалкие остатки разбитого племени? Кто нас примет? Что мы будем делать, если ланны проглотят еще одно племя, а потом еще и еще? Стать их рабами? Пилить им лес, носить воду, чистить нужники? Плюхаться коленями в грязь, когда мимо проезжает кто-нибудь из них? Разве ради этого наши отцы корчевали леса, распахивали земли, воевали с варварами? Неужели их кровь превратилась в наших венах в воду?
— Но мы не можем драться, — проворчал Билкен. — Нам нечем.
— Нет, есть. У нас есть еще оружие. У нас есть другие лошади. Ночной отдых даст нам новые силы. У нас есть Дэйлзтаун, чьи стены еще никогда не брали штурмом. У нас, если потребуется, есть голые руки! — Ральф поднял знамя, и золотой стяг расправился на рассветном ветру. — И мы все еще дэйлы. Или мы уже полевые мыши, удирающие от косы? Клянусь всеми святыми, если уж придется, я буду драться один!
— Они загонят нас за стены и подожгут наши дома, — прокричал кто-то.
— Ерунда! Они не станут жечь того, чем сами хотят завладеть. Даже если они это сделают, что из того? Ваши дома пропадут и в том случае, если вы будете удирать. Но если мы победим, то здесь всегда найдется достаточно леса и камня, чтобы построить новые. Здесь всегда найдется земля.