— Ясно, как святой матан, — вздохнула Кира. — Тем туалетным бабам пары минут и простой программы хватило, а чтобы долго и прилюдно обрабатывать Лысого, придется взять у Высшего подпитывающий артефакт…
Алена слегка побледнела — шутки про Высших для большинства магов были чем-то вроде политических анекдотов, чреватых далеко идущими последствиями.
— Какой еще артефакт, у какого такого Высшего?
— Темного, — серьезно ответила Кира. Реакция женщины ей была непонятна.
— Небо сохрани, помилуйте, Силы Изначальные! — Алена так забавно осенила себя обережным знаком Изначального Света, что Кира едва сдержала невольную улыбку. Всеобщей паранойи перед Высшими — хоть темными, хоть светлыми — девушка, выросшая в немагической среде, совершенно не понимала. Да и тот Высший, чей артефакт она имела в виду, оказался не таким уж грозным и страшным. Скорее вредным и демонски притягательным. Но делиться с Аленой своими наблюдениями Кира решила повременить, хотя ее так и подмывало развеять туман чужих страхов, иллюзий и предубеждений.
— Ладно, проехали, — соскочила девушка с опасной, как тонкий лед, темы. — Найдем другой способ поднять магический потенциал.
— Тебе-то зачем? У тебя магический резерв и так зашкаливает, будто и вправду в артефактах не ограничена, — последние слова шатенки, хоть и сказанные в шутку, прозвучали напряженно и даже саркастично. Для Алены вечный дефицит Силы был любимой больной мозолью.
— Ты что-то путаешь, не может у меня быть полного резерва, — усомнилась Кира. — Я в последнее время Силу просто безбожно транжирю, когда бы она успевала восстанавливаться?
Девушка осеклась. Сам собой и в такие сжатые сроки потенциал не восстанавливается. Вечером Ивашина ждет серьезный разговор на эту животрепещущую для любого мага тему.
— Макарова, вот ты где! — прервала ее мысли запыхавшаяся Маша, бесцеремонно вклинившаяся в разговор. — Ты знаешь, когда тебя в аудитории нет, про тебя тако-о-ое говорят! А сегодня после экзамена особенно…
— Машка, можешь им всем передать, что когда меня нет, они могут меня даже бить! — сплетни Киру совершенно не интересовали. Всегда кто-то завидует, кто-то искажает факты, а кому-то просто скучно или нечего больше делать, на такие вещи она давно не обращала внимания. Хотя порой и хотелось сделать что-то вроде сегодняшней туалетной акции.
На эти слова Алена отреагировала улыбкой — блондинка нравилась ей все больше. Близких подруг у шатенки не было, пара приятельниц по клану и коллеги не в счет. Да она в них особо и не нуждалась, ей вполне хватало того, что есть. Но сейчас она поймала себя на мысли, что Киры ей все-таки будет не хватать.
— Я, пожалуй, пойду, — Алена забрала сумку с подоконника. — Если что, встретимся. Найдем друг друга по расписанию.
— Заметано, — согласилась зеленоглазая. То, что они еще встретятся и не раз, обеим было ясно по умолчанию.
… Странно, но это не было больно. Боль придет потом. Сейчас была только гулкая пустота в душе. И падение — бесконечное падение в глубокую шахту, пропасть, Бездну. Он все прекрасно понимал, но почему-то оставалось важным услышать это от нее. Наконец-то услышать правду — ту правду, которую он просто не хотел видеть, закрывая на нее глаза, как ребенок, прячущийся от чудовищ под кроватью.
— Зачем ты так сделала, Тами? Почему предала? Чего тебе, дрянь, не хватало? Денег, секса, любви, возможностей? Или бриллианты мелкие?
Спокойный, слегка саркастичный тон Виктора, равнодушный прищур стальных глаз и мощные щиты пугали. Это смерть. Вот ее приговор. Он не простит. Она и сама бы не простила.
— Это моя природа, — нисколько не стыдясь и не обращая никакого внимания на труп недавнего любовника, ответила суккуб, томно потянувшись и тряхнув водопадом шикарных иссиня-черных волос. Ее роскошное обнаженное тело в свете магического светильника казалось совершенным. Как, впрочем, при любом свете. Как он мог быть таким слепым идиотом, считая, что прекрасная оболочка автоматически
приравнивается к прекрасной душе? Как он, демоны его разорви, умудрился увидеть в двуличной, подлой, похотливой и меркантильной до отвращения твари свою пару? Совершить с ней слияние? Создать семью? Он просто безумец, и теперь пожинает последствия своих ошибок. Потому что любить и доверять — это был его выбор.
Предательство — незаживающая, саднящая рана на душе. Он знал — со временем рана затянется, зарастет, превратившись в уродливый шрам. И этот след от предательства двух самых близких, самых родных не сотрет никакое время, не исцелит ни один целитель. Разбитое однажды никогда не станет целым, и обесцененное, брошенное в грязь доверие не отмыть, как не отбелить черную душу демоновой праматери. Предательство — это мерзко, предательство же за деньги — омерзительно вдвойне. Слишком жалкая цена за жизнь и душу. Но у каждого своя цена, которую он определяет сам. А предательство — это тоже выбор.