Зомби, выстроившись свиньей, врубились в ряды ящеров. Атаковали они и снизу, тыча мини копьями в волочащиеся по земле пуза ездовых ящеров, долбя сверху дубинами, и спереди. Особо потрепанный зомби вцепился своими культями в челюсти ящера, раздвигая их и чуть ли не запрыгивая в раззявившуюся пасть. Ошалевшая зверюга судорожно сжала челюсти и во все стороны брызнул гной, сукровица и обломки гнилых костей. От неожиданности зверюга бешено завертела глазами, сдавая назад и ломая строй. Не обращая ни на что внимания, ящер пытался выплюнуть тошнотворное месиво, поэтому он первым и получил от скелета великана дубиной по кумполу. Застрявшая в пасти кость от удара пробила его нёбо, пройдя череп насквозь. Но его наездник легко спрыгнул с заваливающегося зверя, принял удар разбушевавшегося скелета на свой меч, рассекая гнилую дубину напополам. Затем, продолжая слитное движение, перекинул вдвое превышающего противника через себя, заваливая на землю и пришпиливая к земле мечом. Правда последнее не возымело нужного эффекта, так как скелет спокойно поднялся, а гарда меча так же спокойно прошла меж его ребер. Бывший великан схватил ящера за ноги и стал орудовать им вместо потерянной дубинки. Сам некромант тоже не бездействовал, повисшее над ним серебристое облако взорвалось миллионом снежинок, накрывая толпу зомби и ближние ряды врагов. Зомби ускорились, начав двигаться чуть ли не в два раза быстрее, а вот ящеры, наоборот, замедлились, будто начав впадать в летаргический сон. Скелеты волной захлестывали ездовых ящеров, стаскивая драконоидов с широких спин и втаптывая их в землю.
Отряды ремесленников тоже вносили свою лепту в общий хаос. Мастера из кожевенных рядов, до свиста раскручивая свои пращи, осыпали врагов градом камней. Кузнецы, почему-то встав кружком вокруг Добрыни, врезали своими кувалдами ему под ноги и тот будто выброшенный катапультой, взлетел высоко в воздух, на излете опустив свой раскалившийся молот на голову драконоида, проломив его будто гнилую тыкву. Но ящер, на котором тот ехал, успел ухватить Добрыню за ногу, и стащил на землю, придавливая его своим весом и разрывая на части зазубренными черными когтями. Стальной доспех рвался будто бумажный, из ран хлынула кровь. С края оставшимся целым куска стены в него полетели разноцветные бутыли с разъедающими и опаляющими жидкостями, но Добрыне это не помогло, он растаял, отправившись на перерождение. В этот же самый миг взревели боевые трубы, и армия ящеров остановилась. Ездовые ящеры завибрировали, в точности как в начале боя, погружаясь в землю. Полыхнули защитные купола, закрывая их от любого внешнего воздействия. Хвосты ящеров обвили куски стены, в великом множестве разбросанные по земле, а затем швырнули в защитников города…
Это было страшно. Неприкрытые ни стенами города, ни магическими куполами, живые и неживые существа, столкнувшись с много пудовыми снарядами, погибали моментально, превращаясь в фарш и разлетаясь вокруг кровавыми брызгами. Почти все, кто успел перебраться через насыпь, оставшуюся от городской стены, погибли моментально.
На несколько мгновений над полем боя повисла тишина, нарушаемая лишь восторженным смехом дракона смерти. Отсмеявшись, он зарычал.
— Хватайте всех! Волоките сюда! Разводите костры, вкапывайте колья, веселье начинается!
Из сотен грудных клеток, стоящих за стеной, вырвался единый стон ужаса. Люди в панике метались по запруженной улице, топча упавших, и старались убраться как можно дальше от надвигающегося кошмара.
От армии победителей вперед вышло четверо жрецов и двинулись к городу, поднимаясь, шагая по трупам, и резкими ударами посохов добивая умирающих. Они забрались наверх насыпи и остановились над залитом кровью телом в некогда белоснежных одеждах. Нога некроманта была раздавлена, прижатая к земле огромным камнем. Сын герцога попытался сесть, но силы оставили его, и он со стоном повалился на камни. Четыре посоха взметнулись к небесам и на миг замерли.
Одинокая, радужная бабочка, трепеща переливающимися крылышками, села на навершие посоха, прошлась по нему, недовольно подергивая прилипающими к подсыхающей крови лапками, а увидев порхающую рядом товарку, вновь сорвалась в полет. Стайка райских птичек, весело щебеча, расселись на плечах застывших в напряжении жрецов. Миг и они снова в воздухе, кружат над благоухающими цветами, сплошным ковром покрывших развалины стены. Вокруг разливается благостная тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом ветра, да стрекотанием цикад. Ну, еще возможно пьяным ревом Дракона смерти: