– А вот это очень плохо. Судя по количеству напавших на нас одержимых, тут сейчас минимум два единорога, а то и три, а это...
– ... а это значит, – закончил за меня Пофиг, – минимум пять, шесть сотен, а может и тысяча тварей до двухсотого уровня.
– Нам хана. – прокомментировал наши выводы Калян.
– Есть небольшой шанс, если только сработает, – я подкинул на руке блестящий, красиво огранённый камешек. Горыныч, лови!
Жуткие челюсти с громким клацаньем схлопнулись в воздухе, камешек упал в бездонную утробу адского создания. На пару мгновений он застыл не шевелясь, будто прислушиваясь к происходящему внутри, а затем на педеле слышимости взвыл. Гибкое сплетенное тело в судорогах забилось в пыли. Хитиновый панцирь начал трескаться, из-под него наружу полезли прозрачные, будто наполненные голубым, искрящимся газом, шипы. Головы Калянского питомца прямо на глазах тоже стало ломать и корежить. Защитные пластины сходили со своих мест, надвигаясь друг на друга, освобождая место для моментально выросших рогов. От шипов к рогам побежали дорожки электрических искр, быстро превращаясь в ветвящиеся молнии.
Завывание приблизилось, в клубах пыли замелькали первые силуэты монстров из свиты единорогов. Хорошо, что у Горыныча мозги отсутствуют, если бы единорог его под контроль взял, вот тогда это были бы настоящие проблемы. Видимо, Горыныч был согласен с моими мыслями, потому что, долго не раздумывая поднялся на свои ножки, повернулся к накатывающейся волне монстров и пустил навстречу ей свою волну. Море ревущего огня, переплетенного снопами ослепляющих молний, выплеснулось, по меньшей мере метров на двести, испепеляя всех попавших в его уютные объятия. Вой перерос в визг боли, быстро затихая. Сверху, поднимая крыльями тучи пыли, на Горыныча рухнула огромная птица, и тут же судорожно подергиваясь и искря электрическими разрядами упала нам под ноги.
Ацкий баклан. Уровень 200. 897.600/1.000.000.
Когда такого мы видели в последний раз, он уплывал от нас вниз по течению реки, наполовину заключенный в ледяной шар. Сейчас его положение было не на много лучше. Его так долбануло электричеством, что все мускулы свело напрочь. Нам было больно смотреть, как животное мучается, поэтому, под прикрытием Горыныча, быстренько отчекрыжили ему голову. А тот разошелся совсем не на шутку. Весь оплетенный пучками молний, бьющих от него во все стороны, он извергал огонь с такой силой, что того и гляди мог улететь в дальние дали словно ракета на реактивной тяге. Там куда он палил, воздух раскалился как в доменной печи и над этим местом начали собираться грозовые тучи, лупящие молниями в начавшую плавиться землю. Грохот от творящейся вакханалии заставлял зажимать уши руками, шаг за шагом отодвигаясь от разошедшегося питомца. В конце концов, молнии стали пробегать по его телу с такой частотой, и он засветился с такой силой, что на него стало невозможно смотреть, а затем раздался чудовищный взрыв, оглушивший и бросивший нас на землю.
В звенящей тишине мы выбрались из-под груды навалившейся на нас пыли и поднялись на ноги. Целую минуту эту тишину нарушал только наш натужный кашель, затем пыль немного осела и нашему взору предстало поле боя: широкая полоса вяло бурлящей магмы, с кое-где торчащими из нее обгорелыми костями, вдоль которой разбросаны сотни темных остекленевших подпалин, и огромная воронка в том месте, где минуту назад находился наш Горыныч.
Мы добрались до края стеклянной воронки – от Горыныча не осталось и следа.
– Ты убил его.
– Эм-м...
– Сукин, ты, сын! Ты, Горыныча убил!
– Да кто, ж, знал-то, что так получится?
– Подожди, Калян, – влез Пофиг, – там на дне кто-то шевелится.
Калян перестал трясти меня за грудки и уставился вглубь ямы, там на дне действительно, что-то шевелилось. Пара шагов, неизбежное падение, недолгое скольжение вниз по стеклянному склону и вот в руках у Каляна слабо шевелятся связанные узлами адские сороконожки.
– Горыныч!?
Сороконожки, зашипев, вцепились в его руку, затем соскочили на землю и смешно переваливаясь, вскарабкались наверх с головой зарываясь в пепел и окончательно исчезая из вида.
– Калян, не переживай, вернемся в эту локацию через пару-тройку месяцев, он за это время опять подрастет, а сейчас он и так то, что нужно сделал, спалил больше тысячи монстров, тебя, наверное, уже до сотого уровня поднял. Нам опыта в два раза меньше капало, и то три уровня добавилось.
Калян только злобно зыркнул на меня, и, ничего не ответив, потопал в сторону Улья. Расплавленная полоса начала остывать, и мы шли по ее краю, так как топать по пыли нам уже до чертиков осточертело. Метров через пятьдесят в застывающей расплавленной массе начали попадаться торчащие кости. Я дотянулся до одной особо крупной груды и мне предложили собрать лут.
Сапоги путешественника. 0/1000
Ловкость +10.
Скорость передвижения +10%.
Обгорелая кость.
Золото 75 грамм.
Серебро 15 грамм.
Я выбрал: “Взять все” и на руках у меня оказалась кучка пепла, спрессованного в виде сапог. Стоило чуть шевельнуть рукой, и они рассыпались невесомой золой, обгорелую кость я выкинул, и осталась у меня в руке лишь застывшая лужица золотисто серебряного цвета, видимо бывшей когда-то горсткой золотых и серебряных монет. Этих костяков здесь было достаточно много, когда тут все остынет, можно будет пробежаться, собрать пару килограмм драгоценного сплава, но сейчас меня больше беспокоит другое. Застывшая армия, вдоль которой мы шли, так за все это время и не пошевелилась, что за сила может удерживать разум одновременно трех тысяч воинов? И где здесь Майор? Я внимательно вглядывался в застывшие фигуры, однако его так и не увидел. Так мы и карабкались наверх, рассматривая ряды неподвижных воинов. Орки, гоблины, пара огров, а вот эти, наверное, вампиры: вот, морды как на солнце обгорели. Еще гоблины, еще орки и вот их ряды начали редеть. Показались передние ряды, гоблин Горобун, верхом на огромной ласке. Огр на трицератопсе, а за ними... за ними, прямо в пыли в позе лотоса, спиной к нам сидит сгорбленная фигура, накрытая переливающейся сферой, сквозь мутную пленку которой видны силуэты трех единорогов.
– Вот это уродины. Неужто это они и есть?
Я удивленно глянул на Каляна, но потом вспомнил, что он Единорогов в истинном обличие еще не разу не видел.
– Да, твари еще те. Берегись рога, у него абилка есть, рог раскаляется и рубит все что угодно.
– Понятно, – Калян достал свой здоровенный щит, я повторил его действия, прикрывая Пофига с другой стороны.
Пролистал книгу призыва, выискивая подходящего помощника. Режущее оружие их плохо берет, можно сказать почти никак, колющее еще хуже, нужен кто-то способный вломить по хребту чем-нибудь тяжелым так, чтобы ноги в задницу вошли. Лучшим вариантом был бы огр Рык – могучий, которого мы на турнире завалили, да только от того, кроме доспехов, ничего не осталось. Не развеять его, ни даже в книгу призыва записать не получилось. За неимением гербовой пишем на простой: призвал обычного троглодита, с толстенным стальным ломом в лапе вместо дубины – сотый уровень, хорошие показатели силы и ловкости, лишним он явно не будет.
– Этот твой троглодит здесь, явно, лишний, – пять минут спустя уведомил меня Калян, – зря только нашу тысячу золотых на него спустил.
Хм, Калян, все еще сердится на меня из-за своего Горыныча, хотя в одном он прав, троглодит не шибко пригодился, так как Единороги даже не пошевелились, когда мы начали их атаковать. Они недвижимыми уродливыми скульптурами стояли, пялясь на Уммра*кея, сидящего внутри защитной сферы. Это оказался именно он, а рядом с ним лежало несколько полностью обнаженных тел, одно из которых принадлежало Остапу. Это мы рассмотрели позже, сначала нам пришлось разделаться с рогатыми бестиями. Резак отлично входил в их тела, а вот выходить не спешил, намертво прилипая к их гудроновым телам. Пару раз с превеликим трудом вырвав свое оружие назад, я отошел в сторону сделав вид, что охраняю мага. Тот разбушевался, наставив под черными телами огненных стен и одновременно поливая их струей пламени, и запуская в них файерболы. Очень скоро их плоть закипела, и горящими тягучими каплями начала капать на землю. Через пять минут работы этой адской печки по земле растеклась целая лужа кипящей субстанции, в которой стояли обгорелые костяки единорогов. Еще минута и они, рассыпаясь, повалились в бурлящее месиво.