Отец уже приступил к оформлению развода, а я так и не смогла проведать мать, хотя она и рвалась устроить нашу встречу. Узнала только, что сейчас мама проходит реабилитацию в психологическом центре, приводя свое внутреннее состояние в нужный баланс.
А я? Поговорив с папой, видя тревогу во взгляде, но все же так нужную мне поддержку, поднялась к себе в комнату, отодвинув дверцу шкафа-купе, принялась лихорадочно вытаскивать осенние вещи, не выдержав, опустилась на колени, уронив светлую голову на замок рук. Я уезжала из этого города, теперь уже навсегда…
Тогда я еще не знала, что после визита дежурной медсестры с увесистым пакетом в руках, при ее словах, что данную снедь передала молоденькая высокая светловолосая девушка, Андрей, словно раненный зверь, выскочил из палаты, придерживаясь правой ладонью за еще не зажившую рану на груди, на ходу выкрикивая мое имя.
Глава 33
Быстрый кивок головы в сторону Никиты, дающий дань приветствию и на одном дыхании:
— Где Лиза?
Никита открыл было рот, пытаясь объяснить племяннику, что дочка еще вчера собрала чемоданы, приняв решение уехать из столицы, подальше от самой себя, дальше от Него. Не успел, не дожидаясь ответа Андрей, все еще придерживаясь рукой за раненую грудную клетку, словно обезумевший помчался наверх, явно в Ее комнату.
— Андрей…! — Крик дяди застрял возле ее двери, и мужчина, на мгновенье остановившись в коридоре, рывком схватился за резьбленую ручку ее двери. Весь мокрый, ведь подобные перебежки были явным табу для него еще минимум месяц, с темными кругами под глазами, впалыми выемками щек и заострившихся скул. Еще вчера, словно ненормальный, сорвался с места, узнав, что Лиза приходила, но так и не зашла к нему. Смутна догадка, кого именно его девочка могла там увидеть, болью отдалась в сердце, вперемешку с шумным дыханием и повышением давления, отчего лечащий доктор строго запретил покидать больному помещение больницы вплоть до завтрашнего утра.
А сердце не спит, а сердце болит…словно строчки давно слышимой Андреем песни, в эту ночь он так и не смог уснуть, точно зная, что бы там не говорил доктор, с самого утра он надет Лизу, поговорит, попытается все объяснить. И плевать на все, на все негласности и предрассудки, он любит ее, дышит ею, она ему нужна. Лиза просто должна это знать, а дальше…Ее выбор, и он впервые, до дикого ужаса боялся услышать отрицательный ответ.
Плотно закрытая дверь, прокрутив массивную ручку, зашел внутрь, сердце гулко упало вниз, подтверждая недавние догадки утром.
— Что наделала? Глупая…, - медленно прислонился к стене, отмечая на лбу новые капли пота, выступившие от быстрого бега. Вся Ее комната, ее маленький мирок, в котором Лиза провела фактически всю свою жизнь…теперь напоминал бывшее жилище беженцев.
Разбросанные по полу вещи, пустая прикроватная тумба и шкафчик, где обычно женщины хранят косметику и прочие принадлежности…все пусто. Остановился, жадно хватая раскрытым ртом воздух, чувствуя новый приступ пульсации в районе пулевого отверстия. К черту! Все к черту! Ушла…
Пустота, без Нее вдруг стало ненормально холодно, будто каждую мышцу овеяло ледяным порывом ветра, оставляя на плоти заледеневшие куски инея. Обвел вновь взглядом, остановившись на большой дубовой кровати, застеленной ярким, в смешные мордашки покрывалом…внимание тут же привлекла небольшая черная книжка, то ли блокнот, то ли тетрадь в переплете. Несколькими шагами преодолел расстояние, уже держа находку в руках, почему-то боясь открыть страницу. Никогда прежде не позволял себе рыться в чужих вещах, тем более читать записи, здесь же было такое чувство, будто бы мужчину тянуло магнитом.
Медленно, словно чего-то боясь, длинными пальцами перевернул страницу, чувствуя под твердыми подушечками лаковую палитурку. Синие пронзительные глаза нерешительно углубились в текст, написанный аккуратным, чуть округлым женским почерком. То, что строки принадлежали Лизе, уже не вызывало сомнения… Ее дневник, личная, маленькая тайна каждого человека, в которую закрыт вход посторонним. Забыла, или просто не хотела брать в новую жизнь остатки прошлого.
Не выдержав напряжения, принялся уверенно проводить пальцами вдоль строк на бумаге, словно эти жестом давал себе возможность почувствовать присутствие Лизы рядом… Не мог, просто не мог прочесть, по тому, что успел выловить из контекста, Андрей понял, что первые откровения были написаны еще совсем маленькой Лизой, лет двенадцати, дальше почерк усовершенствовался, становясь более резким и четким. Пальцы, помимо воли мужчины, замерли, когда почувствовав небольшое уплотнение в конце книги, вытащил оттуда сложенные пополам вырванные и смятые листы. Любопытство…наша кара и наше наказание. Неспешно, словно боясь заглянуть в Ее мир, сложил две порванные части страницы, угольки глаз, вначале удивленно расширенные, теперь были наполнены пеленой боли и отчаяния.