Веллман откинулся на спинку.
– Когда?
– Как раз тогда их подвез. Увидал на дороге в духоту, употели все. Жалко стало, хотя никто в своем уме на этакую жару гулять не сунется. Ну и предложил им залазить ко мне. Довез до самого универмага, хотя он был закрыт. Предлагал и дальше отвезти. Не захотели. Услыхал, как один ляпнул, мол, от пикапа навозом тащит. Другой сказал что-то, мол, будто я прямиком из «Избавления», – знать бы еще, о чем это они.
– Фильм, – объяснил Веллман. – Про деревенщин, которые охотятся на городских.
Джек ненадолго задумался, затем по его лицу пробежала улыбка.
– Ну да. В общем, там их и оставил, а потом они пропали.
– Значит, ты не видел, что случилось?
– Нет, но я живу всего в тридцати километрах от магазина. Единственное жилье от него до меня – меррилловское. В лесу, за речкой, – заметив непонимающее выражение на лице доктора, он объяснил: – Они в городе гости редкие. Живут на отшибе. Держат свалку. Охотятся. Братья, насколько я знаю. Слыхал, у них еще сестра была, но, кто знает, может, и слухи. В городе я встречал только их старика, и скажу тебе как есть – страшный человек. Как глянет на тебя… будто в самую душу заглядывает, что ли… мысли читает… – Он замялся и допил стакан.
Веллман долил еще.
– Думаешь, они имеют отношение к этим ребятам?
– Думаю.
– Но… почему? Они могли пропасть где угодно. Вдруг в тот же день проходили мимо твоей фермы, а ты не заметил.
Джек приподнял стакан, качнул им в благодарность и сделал глоток. Пошлепал губами и подавил отрыжку.
– Спустя пару недель я звякнул шерифу, как услышал, что их родные вызнают в городе, что да как. Рассказал, что бродило на душе, хоть у меня другого повода для таких мыслей, окромя дурного чувства всякий раз, как мимо их мест проедешь, нет. Ну, Маккиндри пришел, сказал, что пойдет к ним и потолкует. Узнает, что Мерриллы видали.
– И что они видели?
– Не знаю. Он у них так и не был или прикинулся, что не был. Но на другую ночь после того, как я позвонил рассказать, что знаю, или думал, что знаю, я проснулся со здоровым ржавым ножом от газонокосилки у глотки, и держал его самолично старый Меррилл, – Джек допил и поставил стакан перед доктором. Тот без промедления наполнил его вновь и придвинул назад.
– Вот те крест – уж думал, саму Смерть увидал. Стоит во всем черном: плащ длинный, шляпа в каких священники ходят, – он поднял руку и описал одним пальцем круг перед лицом. – Здоровая такая. Лица не разглядеть. А уж высоченный… Ну так мне почудилось, хотя кто не покажется высоченным, когда торчит над тобой в лунном свете с ножом у горла, да?
– Да, – согласился Веллман и отметил, что у собеседника задрожали руки.
– Он мне грит – в жисть не забуду, – грит: «Не хочу, мол, губить доброго богобоязненного человека, хоть ты и ниггер поганый с длинным языком, но я его тебе вмиг обкорнаю, если еще раз услышу, что ты чернишь мою семью». Сказал, они с мальчиками никогда ничего плохого не делали, только защищали свою семью, и делать не будут. Сказал, что они уважают наши границы, а мы должны уважить их.
Джек сглотнул, его глаза затуманились от воспоминаний. Затем присосался к виски, которое, судя по эффекту, было для него как вода.
– Уж не знаю, что на меня нашло, а только я вскочил, наплевав на тесак у горла, и велел ему проваливать из моего дома ко всем чертям. Он аж отшатнулся, затем поднял руку, как у пугала, и показал на дверь спальни. Смотрю – а там стоит пацаненок и держит за руку Пита, который в то время сам был еще совсем прыщ. Весь заспанный, в одних панталонах, не понимает, что творится и кто его держит за руку. А я не мог объяснить – слова сказать не мог, потому как этот пацаненок, меррилловский, в другой руке держал охотничий нож и смотрел на меня с таким видом, будто умеет им пользоваться и ему оченно не терпится это показать.
– Господи… – сказал Веллман и снял очки, чтобы провести рукой по лицу. – Господи.
– Меррилл спрашивает, поняли мы друг друга или как, – Джек медленно покачал головой и допил. – Я сказал, что все понятно, и он ушел. По дороге встрепал моему малому волосы, будто дальний дядюшка в гости заглянул. Я потом неделями спать не мог. Сидел с ружьем, а кровать Пита передвинул в гостиную, чтоб всегда на виду была.
– Ты объяснил мальчику, что случилось?
– Сказал, что это сон. Какой толк еще пуще пугать?
– Нельзя такое спускать с рук, сам знаешь. Никому такое нельзя спускать с рук. В наше-то время.
Джек поднял глаза от стакана.
– Я никому не рассказывал то, что сейчас рассказал тебе, док. Да и тебе рассказываю тока затем, что ты спрашивал, почему я прошу не звонить шерифу. Даже если позвонишь, он тебе скажет, что сходит проверит, а сам не пойдет, потому что, видать, боится не меньше моего. Мож, они и к нему заходили вечерком на огонек, сказали то же, что и мне. Зато если они прознают – следующим навестят тебя. Теперь уразумел?