— Что это? Реклама новой кампании демократов?
— Нет, это повторение последнего республиканского съезда. Разве ты не помнишь?
— Эй, а смешно… Посмотрим, сможешь ли ты развеселить Джервиса сегодня вечером. Я не видел его весь день. И… Господи, этот запах действительно сильный. Ты чистил туалеты?
— Я расскажу тебе об этом позже, — возразил Уэйд. — Гораздо позже.
Если бы кто-нибудь — хоть кто-нибудь — узнал, что он убирал туалеты за минимальную заработную плату, его репутация была бы… испорчена.
— Мне нужно время, чтобы подготовиться. Встретимся в трактире через час.
Том кивнул, принюхиваясь, и ушёл. Уэйд допил свой Samuel Adams и бросил бутылку в уплотнитель для мусора. Звук того, как её раздавливают, заставил его представить, как его раздавливают отец, декан и Бессер. Он быстро собрал душевые принадлежности, но остановился. По телевизору девушку с большой грудью расчленял тучный, пускающий слюни неряха в комбинезоне. Уэйд поморщился. Что случилось со счастливыми фильмами? Он знал, что это всего лишь сила внушения, но грязный деревенский сумасшедший на телеэкране очень напоминал профессора Бессера.
Глава 8
«Профессор Бессер!» — имя кричало в её голове.
Она спала? Пенелопа не была уверена. Тем не менее изображение осталось чётким и ярким, как неон. Большое лицо в лунном свете… Это было последнее, что она вспомнила перед тем, как потерять сознание — как… профессор Бессер унёс её в лес.
Она напрягла свою память. Что произошло?
«Сбой питания. Конюшни и… Боже мой, топор! Лошади!»
Она вспомнила, как сбежала, но она ведь не сбежала? Она добралась до машины, но не успела уехать…
В машине кто-то был, не так ли?
Кто-то ждал.
«Женщина», — вспомнила Пенелопа.
Что-то треснуло, как крошечная косточка. Затем остальные воспоминания вернулись в её голову.
— Привет, Пенелопа, — сказала женщина.
— Откуда ты знаешь моё… — но голос Пенелопы ослаб.
Её рука так и не включила зажигание. Женщина смотрела на неё, и всё, что Пенелопа могла сделать, это смотреть в ответ.
— Ты можешь нам помочь.
Женщина была одета в чёрное, в чёрную накидку с капюшоном. Из-за капюшона лицо женщины было трудно разглядеть. Самое странное, что она носила солнцезащитные очки, несмотря на ночь.
— Не бойся. Я хочу быть твоим другом.
Под опущенным капюшоном детали лица женщины, казалось, сдвигались в одно светлое пятно. Её кожа была ярко-белой, бескровной.
Пенелопа теперь ничего не понимала. Было только это.
— Что ты хочешь? — спросила она.
— Мы хотим тебя.
За всю свою жизнь Пенелопа никогда не слышала ничего подобного. Потекли слёзы. Всё, чего она когда-либо хотела, — это чтобы о ней заботились, чтобы её… хотели.
Лучезарная улыбка женщины исчезла.
— Ты очень особенная, Пенелопа. Я могу показать тебе, какая ты особенная.
Это было что-то вроде веры, осознания, а не заключения. Было бы замечательно быть особенным, быть любимым.
— Любовь.
Женщина коснулась щеки Пенелопы. Тёплая рука, казалось, скрепила обещание доверия.
— Я тебя защищу, — пообещала женщина в чёрном. — Мне есть, что тебе дать, чего у тебя никогда раньше не было.
Теперь весь мир Пенелопы принадлежал женщине. Тёплая белая рука начала прощупывать её грудь. Ощущение было восхитительным. Но что сказала женщина? Что она даст ей?
— Судьба.
— Чт… что?
— Я могу показать тебе твою судьбу, Пенелопа. Я могу показать тебе любовь.
— Покажи мне, — простонала Пенелопа.
Расплывчатое лицо женщины приблизилось. Алые губы раздвинулись. Рот широко открылся, полный острых зубов, как у собаки.
Том налил Spaten с точностью мастера.
— Мы дадим Джервису час. Если он не появится, мы пойдём его искать.
Уэйд кивнул. Никто не мог вспомнить, когда видел Джервиса в последний раз. У Уэйда было плохое предчувствие.
— Ты беспокоишься за него, — прокомментировал Том. — Ты не веришь, что он больше не переживает из-за этой истории с Сарой, хотя он и сказал, что это так.
— Да уж…
— Ты думаешь, что он сделает это, застрелится или заберётся на вышку радиостанции и сделает отчаянный прыжок?
Мог ли он это представить?
— Просто не похоже на то, чтобы он просто исчез.
Был ли он невменяемым? Он не мог избавиться от интуиции, предчувствия, что эмоции Джервиса слишком сильны для его нынешнего состояния. Насколько он действительно был близок к тому, чтобы взорваться?