Она вздохнула.
— Борьба с последствиями, — ответила она.
— Что-что?
— Другими словами, там кусок древесины — улика. Криминальная лаборатория округа согласилась заняться этим.
— Насколько важным может быть кусок дерева?
— Иногда очень важным. Каждый раз, когда ты ударяешь что-то металлическим предметом, он оставляет молекулярный след окисления его поверхности — ржавчину. Анализ ржавчины иногда позволяет определить марку использованного металла, и, если тебе повезёт, ты сможешь определить производителя металлического предмета. К сожалению, тебе нужно специальное оборудование и указатели, и поэтому они обычно делают такие вещи только для серьёзных преступлений. Уайт не считает это важным, но всё равно позволяет мне это делать. Он просто хочет на время убрать меня со своих глаз; в его понятии я скандалистка, поэтому он не хочет, чтобы я разжигала здесь костры.
«Значит, Лидия скандалистка», — подумал Уэйд.
Это могло быть интересно.
— Что он подумал о проникновении в поликлинику?
— Он хоронит это дело, — сказала она.
— Говорит, что к этому не стоит стремиться. Он также говорит, что ты меняешь женщин быстрее, чем он сигары. Это правда?
«Это зависит от того, сколько он курит», — подумал Уэйд.
— Ты же не веришь всему, что слышишь, не так ли?
— Конечно же, верю, именно так я и делаю. Я наивная женщина. О, и вот кое-что, что может тебя заинтересовать. Я разговаривала с врачом сегодня утром. Он рассказал мне о файлах, которые были украдены.
— Что это были за файлы?
— Просто основные медицинские записи, краткое изложение истории болезни каждого студента, основных операций, болезней, аллергии на лекарства и тому подобного. Во всех крупных кампусах ведутся такие записи о своих студентах. Но отсутствуют файлы только тех студентов, которые специально зарегистрировались на первую летнюю сессию.
— Я зарегистрировался на первую летнюю сессию! — воскликнул Уэйд. — Один из файлов, должно быть, был моим.
— Верно, — Лидия начала возиться с незажжённой Marlboro. — Вопрос в том, какая польза от медицинских карт для вора?
Это не имело смысла.
«Кто бы мог украсть файлы?» — подумал он.
Но кто бы там ни был, он был в файлах самого Уэйда, и прямо посреди них лежала пивная крышка Spaten Oktoberfest. Обычный грабитель не пил дорогой импортный товар. Он пил бы Bud. Только один магазин в городе продавал Spaten на вынос, и Уэйд знал только одного человека, который пил его регулярно.
«Том».
Chevrolet Camaro Тома прошлой ночью не было на стоянке, не так ли? Если подумать, сегодня утром его там тоже не было.
Чанек вошёл в «Андре», удивившись, обнаружив, что он наполовину полон в такой час. В задней части за столиком ему помахала тень.
Чанек, конечно, знал, что настоящая личность «Мистера Талла» — это Джервис Филлипс, житель северной части штата, которого в Эксхэм загнали богатые родители. Парень оставил сообщение на автоответчике Чанека. Возникла проблема.
— Добрый день, мистер Талл, — Чанек сел. Его поджидал холодный Heineken. — Наше маленькое насекомое не работает?
— Оно прекрасно работает, — сказал Джервис, — но у меня есть вопрос. Вы подбросили одну из этих штуковин другому клиенту? В кампусе?
«Что за вопрос?»
На самом деле, Чанек знал, но откуда парню знать это?
— Я не обязан говорить, мистер Талл.
— Например, может быть, в научном центре, в офисе Дадли Бессера?
Худое лицо Чанека поникло.
«Прямо в точку».
— Как…
— Я слышал что-то, — сказал Джервис Филлипс. — Мой «жучок» поймал сигнал; я узнал голос Бессера.
— Это невозможно, — заявил Чанек. — Он вне досягаемости.
— Если он вне диапазона, почему я его слышал?
— Я… Хм. Хороший вопрос, — Чанек чувствовал себя некомпетентным, его спесь испарилась. — Я бы никогда не согласился подсадить ваш «жучок», если бы подумал, что есть шанс, что это произойдёт. И в том-то и дело — этого не может быть. Эти штуки передают сигнал только на восемьсот футов или около того.
— Офис Бессера находится более чем в миле от моего общежития, — ответил Джервис.
Он нелепо стянул фильтр с сигареты.
Чанек недоумённо смотрел в своё пиво. Он был плохим человеком — даже он не стал бы с этим спорить, — но у него была этика. Грехи других были сокровищем Чанека. Он был разрушителем репутаций. Он разрушал браки, семьи, карьеры. Он пропагандировал развод, аборт, отчуждение. Как алхимик, он превращал любовь в ненависть, но ему не было стыдно. Если бы он этого не сделал, то сделал бы кто-нибудь другой. Спесь Чанека была его оправданием — с изяществом выполнить любое невыразимое задание. Парень заплатил ему за работу, а Чанек всё испортил. Он не мог смириться с этим простым фактом.