Её рука лежала на бедре. Продвинулась дальше. Сжалась.
— Зло, — повторила она и улыбнулась.
Это было самое резкое последствие транса: грубое, патологическое вожделение. Они оба дрожали от этого. Транс усиливал их сексуальные влечения, заставлял их ебаться. Сколько раз они делали это уже сегодня? Восемь раз? Дюжину?
Огромное лицо в трансе называло это своей любовью.
«Призраки?» — подумал Бессер.
Виннифред сняла мокрые трусики и начала мастурбировать. Теперь она делала это довольно часто, в любое время, когда ей это было удобно.
— Я так возбуждена, Дадли. Транс меня возбуждает.
«Дразнящая сука», — подумал он.
Ей всегда нравилось сначала подразнить его. Она расстегнула бюстгальтер, обнажив большую красивую грудь. Она ласкала её, пощипывала соски. Её задница заёрзала на стуле, и она облизнула губы.
Бессера всю жизнь бесили такие люди, как она. Но теперь он был бессилен в своей похоти. Он расстегнул ремень и спустил брюки пятьдесят четвёртого размера, чтобы уменьшить пульсацию. Он ненавидел её за это, но помнил — что? Обещания? Да, и силу.
Затем он вспомнил лицо за лицом. Кто были эти одинокие создания? Он чувствовал, как они наблюдают за этим моментом, призрачные вуайеристы. Их губы были такими красными, а зубы — как осколки стекла. Могли ли они быть привидениями?
Виннифред раздвинула пальцами свою вульву, показывая ему.
— Разве это не красиво, Дадли?
— Да, — сказал профессор Бессер.
— Тебе это нравится?
— Да.
— Ты хочешь трахнуть это?
Бессер застонал. Его колени подогнулись.
«Дразнящая, дразнящая сука!»
Было несправедливо, что она могла контролировать его только потому, что он был толстым и был старше неё. Её похоть делала из него болвана, клоуна.
— Иди сюда и трахни это.
Он не любил думать о себе как о клоуне, одухотворённом красотой женщины. И всё же он беспомощно подчинялся её непристойному приказу. Он отомстит позже, когда наступят лучшие времена…
«Сила, — подумал он, подбираясь к своей нимфе. — Невероятная сила».
«ДА», — пообещал голос в его голове.
— Я люблю тебя, Дадли, — вздохнула она.
Она раздвинула ноги, предлагая свою половую щель как приз. Её розоватый мокрый отблеск манил его и, казалось, говорил: «Будь хорошим клоуном».
Он стащил её на ковер и поцеловал приз. Извиваясь, она схватила его за голову и потерла его лицо у себя между ног.
«Я тоже тебя люблю, — подумал он. — Пока смерть не разлучит нас».
«ДА, — повторило огромное лицо. — О, ДА».
Красный слился со звуками оргии и еды.
— Мы бы хотели быть вами.
Хаос обвенчался с совершенством. Совершенство было лабиринтом, а безумие — звуком. Это были воспоминания? Вкус: горячий котёл, соль, мясо. Зрение: обнажённая грудь, набухшие чресла. Звук: крики. Губы приоткрылись над зубами-иглами. Это был… Это слово — Властитель. Изящные белые шеи истекали кровью.
Глава 4
Его дом на лето смотрел ему в лицо пустой улыбкой. Уэйд поднялся на лифте на восьмой этаж Кларк-Холла, самого большого мужского общежития в Эксхэме.
«Дом, милый дом, — сухо подумал он. — Весёлое будет лето. Спасибо, папочка».
Тишина окутывала зал. Не было ни шума, ни рок-н-ролла, ни звуков игры в пинг-понг. Не было ничего. По крайней мере, Джервис будет на летних сессиях. Джервис ходил на уроки, даже когда в этом не было нужды — просто чтобы быть рядом со своей девушкой. Бедный придурок был влюблён, но, по крайней мере, Уэйду не придётся проводить всё лето одному.
У Уэйда было два лучших друга: Том МакГуайр и Джервис Филлипс. Джервис был явно более эксцентричным из них двоих. Он был помешанным на философии, поклонялся любым непонятным школам мысли, в частности экзистенциализму. На его двери висел вечный портрет Сартра. Уэйд, как обычно, поморщился.
Но дверь была приоткрыта. Уэйд вошёл и объявил:
— Привет, Джерв! Я вернулся!
Джервис сидел в углу. Он был без сознания.
Уэйд поспешил проверить пульс Джервиса, затем огляделся и ахнул. Комнату обыскали. Были опрокинуты лампы, сломана мебель. В экране телевизора Sony была дыра; в дыре была пустая пивная бутылка. Книжные полки были на полу. Стереосистема Джервиса и коллекция пластинок были сброшены со своего обычного места.
Затем Джервис очнулся.
— Уэйд. Я… уже в аду?
Уэйд разинул рот. Джервис выглядел в более худшем состоянии, чем сама комната. Его глаза были окружены тёмными пятнами, похожими на смазку для мостов. Его волосы, маслянистые и немытые, торчали во все стороны, а футболка Lord & Taylor была в пятнах пива и рвоты. Он выглядел худым, истощённым. Пустые бутылки из-под пива Kirin лежали повсюду, повсюду вокруг него.