Жёлтый лунный свет струился на поляну. Лидия вышла со своим полностью заряженным ультрасовременным фонариком SL 35. Уэйд вылез из машины со своим дешёвым дерьмовым фонариком из «Народной аптеки».
— Здесь воняет! — прошептала Лидия.
Так и было. Уэйд ахнул на открытом, застойном воздухе. Воняло запахом сырого мяса на солнце.
— Что это? — спросил он.
— Смерть, — сказала она.
Они подошли к холмам, направив свои огни вниз. Свежая земля, только что присыпанная. Вокруг лопаты валялись пустые бутылки из-под Spaten.
Они оба огляделись. Уэйд почувствовал отвращение к зловонию; оно было повсюду. Он пнул груду покрышек и чуть не закричал: там лежала толстая кабанчиковая змея с мёртвой полевой крысой в пасти. Но змея тоже была мертва. Неужели она умерла на полпути к еде? Под большим количеством шин он нашёл ещё мёртвых змей.
— Посмотри на это, — сказала Лидия, помахав ему своим фонариком.
Сразу за холмами была глубокая яма. Но не могила — это было похоже на отстойник для жира. На дне находилась густая лужа застывших беловатых выделений.
Уэйд воткнул в неё ветку.
— Оно жидкое, — заметил он.
— Похоже на жидкий гипс или жир. Интересно, что это?
— Мне всё равно, Лидия. Я не могу больше выносить эту вонь. Давай выбираться отсюда.
— Минуту. Я хочу ещё немного осмотреться, — она протянула ему свой запасной пистолет, старый Colt O.P. — Иди, посмотри на другую сторону поляны.
— Где предохранитель на этой штуке?
— Это револьвер, дурачок. У револьверов нет предохранителей.
— А можешь себе представить, что я не читаю «Гид по оружию»? Иисус.
— Просто наведи его и нажми на спусковой крючок. У тебя шесть выстрелов.
«Она действительно бесит меня, — подумал он. — Жаль, что я в неё влюблён».
Но такое место, как это, даже представить было невозможно: импровизированное кладбище, полное мусора и мёртвых змей. Он перебрался на другой конец поляны. Его преследовала вонь. Затем его нога погрузилась во что-то хрустящее и мягкое. Его чуть не вырвало, когда он увидел, во что он угодил: в большого дохлого распухшего опоссума.
Вдоль линии деревьев открылась тропинка. Уэйд сделал два шага, наткнулся на другого мёртвого опоссума и остановился в ужасе. Мёртвые животные загораживали дорогу, их головы были направлены прямо от него.
«Что, чёрт возьми, здесь произошло?»
Опоссумы, еноты, скунсы, лисы — несколько десятков — все лежали мёртвые в лучах фонарика. Но что их убило? Выглядело так, будто их втоптали в тропу. Но кто втоптал?
«Иди по дороге из жёлтого кирпича», — подумал он.
Он шагнул между тушами, направившись по тропинке. Часто он ошибался, и очередная туша хрустела под его ногой. Каждый влажный хруст вызывал у него дрожь в животе.
След трупов вёл к другой, более высокой поляне. Низкая луна открывала ему все детали того, что лежало за её пределами.
Уэйд стоял, разинув рот, словно прикованный к месту.
Поляна была кошмарной бездной. Он не мог поверить в то, что видел: часть его мира превратилась в извращённую, естественные порядки, подорванные сложными невозможностями, как если бы он шагнул из своего мира в какой-то непристойный, издеваясь над другим. В это место проникло жуткое знание и приставало к нему. Уэйд стоял у подножия необратимого.
«Матерь Божья», — подумал он.
Поляна, охваченная луной, стояла как инопланетное озеро. Зеленоватый туман лежал ровно, неподвижно, а под его поверхностью лежали ещё сотни распухших туш. Деревья в лесополосе стали толстыми и искривлёнными, их конечности тяжело свисали странными кистями. С деревьев непрерывно капала неземная, пропитанная зловонием слизь. С листьев медленно сочились струи жидкости; цветочные тычинки блестели, пестики изрыгали слизь.
Поляна видоизменилась, превратилась во что-то, чего не могло быть. Уэйд шагнул вперёд. Бледный туман глубиной в фут рассеялся по его курсу. Из туш прорастало что-то. Бутоны просверливали корни в разлагающемся мясе. Вещи похуже, чем личинки, пробирались сквозь мёртвую плоть животных — белые существа с окольцованными ртами, пульсирующие. Уэйд отступил назад к дереву; его тёплая кора казалась кожей старого человека. Из кроны показались безликие бабочки — мешочницы, некоторые размером с буханку хлеба. Вся эта бурлящая жизнь не могла быть из мира Уэйда. Алые слизни жевали кору дрожащих стволов. Под туманом ползали жаберные змеи. Ещё больше нервировали сияющие, похожие на сопли нити, протянутые между низкими ветвями — паутина. Некоторые из пауков были размером с яблоки, но были покрыты влажной шерстью и сплющенными, подёргивающимися лицами.