— Джервис, Джервис, — раздался сзади голос профессора Бессера. Он вытащил шнур шлифовального станка. — Если ты убьёшь её, мы, возможно, никогда не найдём Уэйда.
— Она солгала мне! — сплюнул Джервис. — Она оскорбила мой экзистенциализм!
— Прости её, мой мальчик. Разве Сартр также не говорил, что нужно прощать своих универсальных двойников ради высшего экзистенциального идеала?
Безжизненные глаза Джервиса сузились от размышлений.
— Нет! — крикнул он. — Сартр никогда не говорил ничего даже близкого к этому!
— Отведи её в лабиринт, — приказал Бессер. — Мы поместим её в один из трюмов.
Закипев, Джервис отпустил её и хлопнул по затылку. Удар поразил её — она чуть не потеряла сознание.
— Тебе пиздец, сука! — яростным шёпотом пообещал ей Джервис. — Я сделаю с тобой такую работу, от которой Чарльза Мэнсона вырвало бы. Просто подожди.
Он начал тащить её за воротник, но не к двери магазина, поняла она с головокружением.
Он тащил её к стене…
Потом в стену…
Затем… через это.
Глава 26
Нина МакКаллах молилась о прощении своих грехов. Она могла слышать остальных в комнате Элизабет, но её молитвы заглушали их голоса. Нина верила, что Иисус умер за неё на кресте, искупив любой грех, который она могла когда-либо совершить. Чтобы отплатить Иисусу, она следовала Заповедям, благодарила и хвалила и полностью приняла Его как своего спасителя.
— Аминь, — прошептала она.
Теперь она лежала в постели, беспокойная. Она могла слышать их в следующей спальне: Элизабет, а ещё Кару и Стейси, двух девочек из дальнего конца коридора.
Нина знала, что они делали.
— Что за вещь! — Элизабет было слышно сквозь стену.
— Дерьмо класса А, Лиз, — заметила Кара.
— Сделай мне ещё одну дорожку, — попросила Стейси.
Нина, конечно, к ним не присоединилась. Они всегда предлагали, утверждая: «Ты становишься зависимым, только если будешь делать это каждый день»; «Безвредно в умеренных количествах»; и «Нина, вся эта антинаркотическая чушь по телевидению — просто пропаганда. Давай, попробуй».
Но ответ Нины всегда был один и тот же: «Нет. Это грех».
Тело было храмом Господа; так сказано в Библии. Если вы вкладываете в своё тело что-то плохое, вы разрушаете этот храм. Однажды она прочитала брошюру, в которой говорилось, что если вы употребляете наркотики, алкоголь, табак или даже едите нездоровую пищу, это всё равно, что бросать мусор в церкви. Нина горячо верила в это. Она также считала, что даже умеренные потребители наркотиков активно участвуют в очернении общества. Деньги, которые Лиз и её друзья так безвредно потратили на небольшое количество кокаина, достались тем же людям, которые поставляли крэк детям начальной школы. Каждый пенни помогал подпитывать гигантскую машину с наркотиками, которая разрушала жизни людей. Это помогало ослабить слабых, а беспомощных — и вовсе потерять. Наркотики были солдатами армии Сатаны.
Нина встала и прокралась в ванную. Она надеялась, что они её не слышат. Они могли смеяться и издеваться над ней за её убеждения. Нина, конечно, их прощала, но это не относилось к делу.
Испражняясь, она услышала их шум. Теперь они говорили о сексе и о том, насколько лучше его делают наркотики.
— Его член был твёрдым всю ночь! — воскликнула Стейси. — Чёрт, я кончила десять раз!
«О, Вавилон», — подумала Нина, восседая на унитазе.
Но она не должна их судить; только Бог мог судить. Однако она не могла избежать этой мысли, когда её задумчивость усилилась:
«Возмездие за грех — смерть».
Джервис был рассерженным, когда Бессер вручил ему коробку.
— Отнеси это, а затем забери сестру у научного центра.
— Да, сэр, — напряжённо ответил Джервис. — Всё, что скажете.
Бессер стоял у поста охранника.
— И есть ещё одна вещь, которую Властитель хотел бы, чтобы ты сделал.
— Какую?
— Убей декана Сальтенстолла.
Брови Джервиса нахмурились. Декан был безобидным.
— Почему? — спросил он.
— Он руководит колледжем. Он авторитетная фигура, — пояснил Бессер, — а авторитетные фигуры оскорбляют превосходство Властителя; они порочат его благодать. Для Властителя декан вроде идола в человеческом мире. Так что убей его.
«Вроде идола в человеческом мире? Что за эго».
— В общем, убей декана.
Бессер, казалось, почувствовал огорчение Джервиса. Он посмотрел на Лидию за экран отталкивания.
— Ах, ты ещё злишься насчёт неё. Ты чувствуешь, что я ранил твоё экзистенциальное «я», отрицая её смерть.