– Нирут-куны обидели?
– Да-а! Больна-а…
– Мой арбалет там? – перешел к делу Семен.
– Здесь он… И стре-елы.
– Очень хорошо. Бери его, заряжай – ты же умеешь – и стреляй в нирут-кунов. Оттуда, сверху. Только сам не высовывайся. Скажи, когда будешь готов, ладно?
– Ла-адно…
«Ну вот, уже легче! – обрадовался Семен. – Еще повоюем. Точнее – поколдуем. Самое смешное, что все прекрасно знают, где находится мальчишка. Но ребенка они за человека не считают, тем более "нелюдского", и никакие свои неприятности с ним не свяжут. Наверное».
Он перешагнул через угли и вошел в избу. Ничего магического тут не было, но это только на первый взгляд. Лезвием пальмы Семен отковырял шмат глины, снял со стены бурдючок с самогоном и, зажав пальму под мышкой, вышел наружу.
– Что это? – подозрительно поинтересовался Данкой.
– Ничего особенного, – равнодушно ответил Семен, сгружая на землю свою ношу. – Вода и глина, разве не видишь?
Он опустился на корточки, отщипнул приличный кусок, плюнул на него и на глазах у зрителей стал формовать фигурку человечка. При этом он бормотал себе под нос всякую чушь по-русски. Наконец он дождался – сверху послышался тихий гнусавый (нос заложило) голосок:
– Зарядил я его. Тяжелый…
– А ты его на бревно положи, – вполголоса посоветовал Семен. – И целься.
– В кого?
– Да в кого хочешь, только не в меня! И жди команды.
– Ага…
– Что ты бормочешь?! – начал беспокоиться Ва-щуг. – Кого призываешь?
– Тебе-то что? – пожал плечами Семен и протянул ему глиняную куклу. – Показывай, чья магия сильнее. Эта фигурка – моя. Мое обозначение. В ней моя слюна, на ней отпечатки моих пальцев. Хочешь, я и волосы свои ей на голову прилеплю?
Семен выдернул из своей шевелюры несколько волосков, вмял их в глину и продолжал:
– Ты уверен, что можешь причинить мне зло – ну, так причини! Проткни грудь или оторви голову, а мы посмотрим, что получится!
Ващуг держал куклу в руке и смотрел на нее прямо-таки с хищным интересом. Это Семена несколько обнадежило: по сути дела, он проверял на практике теоретические выкладки ученых XIX – начала XX веков о различных видах колдовства. Сам он названия всегда путал, но в данном случае явно были задействованы сразу имитативная и контагиозная магии. Он уже подумывал, не предложить ли колдуну и оружие, но этого не потребовалось – оно у него было свое и, кажется, именно для таких случаев. Перебрав связку амулетов, висящую на шее, Ващуг взял в пальцы костяной предмет, похожий на иглу с широким ушком. Глянув по сторонам, он произнес несколько невнятных фраз, закрыл глаза и на ощупь вонзил иглу в грудь глиняной фигурки.
– Ну, стреляй, Дынька, – негромко скомандовал Семен и с удовольствием услышал щелчок спущенной тетивы. – Попал?
– Ага.
– Заряжай снова, целься и стреляй.
Данкой озадаченно переводил взгляд с одного бормочущего колдуна на другого. Сначала ничего не происходило, потом за забором послышались испуганные голоса:
– Арик-Тук умер! Арик-Тук!
– Это аддок или имазр? – равнодушно поинтересовался Семен.
Ему никто не ответил. Ващуг был бледен как смерть, на лбу его выступили капли пота. Он стиснул зубы и заметно дрожащей рукой выдернул волшебную иглу из глиняной куклы. Поскольку окружающие хранили молчание, щелчок наверху прозвучал очень отчетливо. А вот за забором тихо не было, и шум этот еще больше усилился.
Семен старательно следил боковым зрением за своими конвоирами в надежде улучить момент и шмыгнуть в избу, чтобы добраться до лестницы. Однако парни с дротиками то ли были неробкого десятка, то ли испуг заставлял их смотреть не по сторонам в поисках пути спасения, а на потенциального врага. В общем, у Семена возникло чувство, что его вот-вот заколют, причем без всякой команды.
В калитку протиснулся воин с пучком дротиков за спиной и тяжелым щитом на руке. Без всяких церемоний он подошел к Данкою и начал что-то быстро-быстро говорить вполголоса. Лицо главы ад-доков на глазах бурело, наливаясь кровью. Он пару раз открыл и закрыл рот, так и не придумав, что сказать – вероятно, от возмущения. Характерный звук сверху оповестил Семена, что очередная попытка взвести арбалет оказалась неудачной – тетива досрочно соскочила со стопорного зубчика.
– Еще раз попробуй, – тихо сказал Семен по-неандертальски и обратился на местном языке к Данкою: – Теперь ты видишь, против кого направлена магия имазров?
Главный аддок не ответил, зато Ващуг уронил куклу на землю и, подняв руку вверх, закричал:
– Там! Там!!!
– Что – там?! – зарычал Данкой. – Ты сказал, что там никого нет!
– Конечно, там никого нет, – невозмутимо подтвердил Семен. – Кроме моей магии, которую твой друг якобы победил. Скажи мне, Данкой, твои люди пили здесь воду?
– Пили…
– Ну да, конечно: чтобы освоить это место, чтобы сделать его своим. Ты тоже пил? – голос Семена был полон сочувствия и сострадания. – Знаешь, что теперь со всеми вами будет?
Семен поднял бурдюк, выдернул зубами пробку и плеснул прозрачную жидкость на землю, чтоб никто не усомнился, что это именно вода. Потом незаметно выдохнул и сделал изрядный глоток. Не крякнуть и не поморщиться ему стоило больших усилий, однако он справился и изобразил довольную улыбку.
– Хочешь водички? – спросил он Данкоя. – Это та самая, которую вы пили – холодненькая! – Данкой отшатнулся, и Семен протянул бурдюк Ващу-гу: – На, пей! Ты же пил уже сам и других заставлял – ради своей магии!
Колдун отпихнул кожаный мешок двумя руками. Жидкость выплеснулась ему на одежду и на землю.
– Ну, как хочешь, – пожал плечами Семен и опустил бурдюк, щедро поливая драгоценным продуктом утоптанную траву и заодно мокасины Ва-щуга. – В общем, местную воду вы все вчера попробовали, так что теперь находитесь в моей власти. Дело, конечно, хозяйское, но я бы советовал вам пасть ниц и молить о пощаде.
– Что говоришь ты, несчастный?! – не очень уверенно возмутился Ващуг.
– То и говорю, – скучающе зевнул Семен. – Стоит мне глазом моргнуть или пальцем шевельнуть, и все сгорят: и вы сами, и ваши люди, и ваши лошади. Не верите? Ну, смотрите…
Двигаясь медленно и как бы нехотя, Семен положил бурдюк на землю, посмотрел, как из него тихими толчками вытекает спирт, вдохнул густой аромат сивухи, шагнул к костру, присел возле него, вытянул полусгоревшую веточку, подул на нее, чтоб появился огонь, и положил с краю от спиртовой лужи.
Пламя возникло и побежало во все стороны. Было оно бесцветным и бездымным, так что окружающие не сразу поняли, что происходит. Впрочем, длилось это недолго, и Семен едва успел принять удобную для прыжка позу.
– А-а-а!!! – заголосил Ващуг, когда бездымное, почти невидимое пламя охватило его одежду.
Пальма лежала слишком далеко, и Семен не стал за ней тянуться. Собраться для «биоэнергетического» выплеска, стать на мгновение невидимым, как питекантроп, он не успел, а просто прыгнул из положения «на корточках» через костер в дверной проем. Сделал кувырок через голову на бревенчатом полу, стукнулся ногами о стол, вскочил и кинулся к лестнице. Наверх он не взбежал, а прямо-таки закинул себя. Правда, при этом успел увидеть дротик, воткнувшийся в стену почти рядом.
В углу смотровой площадки на коленях стоял Дынька. Сопя и размазывая по лицу сопли, он мучился с арбалетным рычагом. Рядом, прислоненная к вертикальной стойке, стояла чья-то пальма. Семен ее схватил и приготовился снести голову тому, кто полезет за ним следом. Никто, однако, не появился, и он перевел дух – вырвался!
Теперь шум и крики доносились почти со всех сторон, но Семен сначала глянул во двор: Данкой и несколько воинов пытались одновременно протиснуться в калитку, вокруг бурдюка горела спиртовая лужа, а чуть в стороне с завываниями катался Ва-щуг. Пламя, похоже, он уже сбил, но еще не понял этого.
– Дай-ка сюда! – Семен подскочил к Дыньке и выхватил у него арбалет. Резко двинул рычаг вперед и вниз – тетива соскочила. Да что ж такое?!
Вторая попытка тоже оказалась неудачной. Пришлось присмотреться к незатейливому механизму: и тетива, и натяжной зубчик были щедро смазаны Дынькиными соплями. Семен ругнулся и принялся вытирать оружие подолом рубахи. В конце концов это удалось, тетива встала на зацеп, а болт занял свое место в желобе. Семен припал на колено, положил арбалет на бревно и начал выбирать жертву. Ему очень хотелось пристрелить главного аддока, но в мельтешении людей и лошадей между двумя изгородями высмотреть его никак не удавалось.