– А за рулём вы были?
– А в отчёте указано, что он?
– Допустим.
– Тогда оставляю на его совести,- не поддался Сашка на хитрый крючок.- Только владелец клише не я, но для меня металл на нём льют,- он достал монету и протянул.
Царской чеканки червонец пошёл гулять по рукам. Последним взял Панфилов, долго крутил в пальцах и наконец спросил:
– Не фальшивая?
– Проба имперская,- подтвердил Сашка.
– Сколько она стоит?
– Желаете купить?
– Очень. И тоже пару,- ответил Панфилов, намекнув на пару пистолетов ТТ, доставшихся молодому лейтенанту.
– За восемьсот рублей две уступлю. Вам в коллекцию?
– Не понял?
– Есть и коллекционные.
– Чем отличаются?
– Чистотой поверхностной обработки.
– Не надо, и эти пойдут,- принимая второй червонец от Сашки, ответил Панфилов, достал бумажник и отсчитал восемьсот рублей, пояснив:- Я за два таких кругляшка фамилию эту ношу. Матери подарю,- и стал наливать себе в кружку водку. Выпил один.
На дворе стемнело.
– Что ещё говорить,- Проня потянулся.- Так думаю, пора и честь знать. Или будут вопросы?
– Нет, пожалуй,- Гунько привстал.- Сергеевич, брать место на алмазы?
– Да, бери. Попробуй с ним договориться, чтобы раздобыл нам парочку пистолетов, о которых шла речь, если сможет,- Панфилов вышел из комнаты, и за ним её покинули все. Остались Сашка и Гунько, который сразу спросил:
– Достать сможешь?
– Дело нехитрое. Раз есть, можно и купить. Коль кто-то производит, значит кто-то и продаёт. Но дорого.
– Да это покроем. Германием возьмёшь?
– Хорошо. Передам через Пешкова посылкой. Нарочного пришлёте сюда за ней. Германия на миллион двести тысяч насыпайте, двести – это боеприпасы. Или не брать?
– Брать, брать. А больше можешь?
– Сколько?
– На два миллиона германия пришлю.
– Ладно. Раньше августа не будет.
– Мы подождём.
– На вас есть микрофон?
– Да,- ответил Гунько.
– Тогда я пишу и рисую схему, запомните?
Сашка начертил на листке бумаги адрес и как подойти точно к тайнику. В конце приписал ряд из восьми цифр, добавив в голос:
– Это код автоматической мины. Она разминированию не подлежит, его не забудьте, а то, как сороки, разлетитесь с полными ртами побрякушек.
– Можете жечь. Я запомнил,- и Гунько вышел.
Вскоре вездеходы, взревев двигателями, отъехали.
Глава 16
Промотавшись двое суток по тайге, Сашка и Проня ночью возвратились в посёлок. Зарулили во двор дома Сашкиного отца. В оконце бани горел свет. Пошли туда. Ванька в одиночестве что-то писал, на столе лежала гора листов.
– Так. Ещё один полуночник бдит, пойду возьму харчи,- бросил Проня, не входя в баню.
– Что?- спросил Иван упавшего ничком на лавку Сашку.
– Нормально. Отдулись. Ох, грешен, чёрт меня забери. Ты что корпишь? Гляну?- Иван сам подал листы.
Вошёл Проня и стал сгонять Ивана с бумагами со стола.
– Вань,- корил он его.- Кто так с дороги гостей встречает? Расселся, понимаешь, как барин, писатель нашёлся, Лев Толстой. Мы жрать хотим, как волки. Зима-то голодная, стая вон на Стырке из протоки как выскочила на нас, чуть не сожрали. Хвостов двести.
– Пронь, ты от голода, что ль, такой брехливый, как безродный пёс. Двести. Там и двадцати не было,- одёрнул его Сашка, возвращая Ивану листы.- Толково.
В доме заскрипела дверь и послышались шаги.
– Ещё один не спит,- раскладывая припасы, заворчал Проня.
В баню ввалился Владимир в нижнем белье и накинутом полушубке.
– Уладили?- был его вопрос.
– Да уладили всё, иди спи,- ответил ему Проня, нарезая мясо.- Или присаживайся, но без расспросов. Сто грамм, так и быть, нальём.
– Нет, пойду. Меня батя послал. Не спит, мучается. Сидеть с вами мне недосуг. Своих забот хватает. Гулёны,- и выскочил.
– Сань, тебе спирт или водки, ещё осталось?- ополаскивая кружки, спросил Проня.
– Всё равно, лишь бы горела.
– Тебе, писатель?
– Водки.
– Или спирту?- хотел подколоть Проня.
– Или не буду,- отрезал Иван.
– Заноза,- обозвал его Проня и стал наливать.- Вы тут хоть всю ночь сидите,- выпив и закусив, предупредил он,- только без декламаций громких.
– Со мной едешь?- дожевывая кусок мяса, спросил Сашка Ивана.
– Дядь, зачем спрашиваешь? Я уже своё собрал.
– Ладненько. В ночь завтра и махнём. Спрячь харчи или прикрой, утром ещё пожуём. Пошли спать, что ль?- сказал Сашка Проне и двинулся в мойку, где, бросив куртку, повалился на пол. Проня разместился рядом.
Проснулся часов в десять. Прони уже след простыл. В раздевалке сидел отец и пришедшие от совета "семьи" Стерх и кассир, Сашка поздоровался и сел на лавку.
– Совет решил так,- начал Стерх.- Мы тебе возвращаем чеки на деньги и на металл по договору. Хотим ещё с процентов кое-что отоварить. Сам видишь, нынче не сахар.
– Посоветовать могу только одно. Брать впрок как можно больше и долговременного хранения. Непродовольственное сразу на несколько лет вперёд, продовольственное – выборочно. Есть где разместить?
– Найдём. А как доставить?
– Составьте перечень всего необходимого. И я вам организую доставку через Охотское побережье. Ваша задача найти удобную бухточку и подготовить приёмку морского транспорта.
– Так не утащим?- засомневался Стерх.
– Своё и на горбу упрёте. Топливо доставлю, тягу тоже. Зима встанет, перетаскаете.
– Тягу какую?
– "КрАЗы" трёхосные. Подойдёт?
– Конечно.
– До тридцатого июня дадите координаты, где причаливать. Список составьте тотчас. Я в ночь уеду. Братан Лёха знает, куда передать.
Стерх и кассир вышли.
– Что Сашунька, настрелял своих?- отец был не в духе.
– Бать,- вздохнув, ответил Сашка.- Ну, хоть ты не режь по-живому. Разве я хотел? Ну что за жизнь проклятая такая, вот они вроде мужики хорошие и понятливые, и мне ясно, что от желания добра стране они это делали, но не по-людски как-то. Чего они полезли? Что, бать, за народ? Что за принцип такой – по живым людям идти, подлавливать, подсиживать, свою кровь лить, чужую. Ну, почему, а?
– Сашунька, ты меня прости старого, не со зла я сей разговор начал. Годы мои длинные подходят, смотрю на прошлое, кругом только кровь. Мы своё дело вроде правильно делали, а её не избежали лить-то. Или может неверно что было у нас. Сомнения вот тут у меня,- отец положил руку на грудь.- Болит. Сильно. Покоя нет совсем. Старый Ло вот вчера приходил. Долго сидели с ним, об этом всё размышляли. У него тоже болит.
– Вчера нас с Проней волки по реке гнали. Убили мы штук шесть. Остальные сородичами наелись. И мы ещё из звериных шкур не вылезли, потому, что нет возможности такой. Ну, нет её, бать! Вот я весь мир объехал. Везде зубами клацают. Жрут друг друга почём зря. А мы в этой стране привыкли к запаху крови настолько, что ещё на многие столетия от её привкуса сладкого не избавимся. Нет у нас "стопора" на исторические ошибки. Это ты имеешь, у Ло багаж – ста мужикам не поднять, так вас осталось – на пальцах одной руки счесть можно, остальная часть ссылала и к стенке ставила, доносы писала да созерцала процесс со стороны. Но ведь они до сих пор правят, эти козлы, и конца им не видно. Я в Союзе, когда начинал строить своё дело, только пять человек набрал. Нет нормальных. Беда ведь. И горько мне самому от этого за всех нас. И у меня болит. Так что ты на годы свои прожитые не вали.
– И тебе, стало быть, давит?
– Ох, бать, давит как, если бы ты знал. Все жилы вытянул, а не выходит без крови.
– Так Ло и скажу, что ты в курсе, и тоже весь в думе об этом. Пошли в дом, пироги состряпала баба Вовкина, Ванька уж там кругами ходит, а она его гонит, говорит – Сашку жди.
ЧАСТЬ 8
Глава 1
До Маймакана доехали быстро. Становилось тепло. Снег проседал на глазах, домик стариков торчал из него, как избушка бабы Яги. Под навес вышел, опираясь на палку, дед Евлампий и, что-то буркнув, исчез. На двор выскочили Мик и До, поздоровались, за ними появился бодрым шагом дед Павел, он схватил Сашку за плечи и заорал на всю округу: