========== Пролог ==========
Кроваво-красный диск солнца медленно тонул в холодном море, окрашивая его и облака в огненные цвета. Вновь разгорался алый пожар заката, приглашая одного жителя этого острова вновь подняться на одинокий утёс, дабы насладиться сим чудом природы.
Мальчик, в отличие от всех остальных своих соплеменников, умел видеть красоту ещё и в природе, а не только в заточенных мечах и секирах. Ему были интересны бабочки и цветы, а не умение убивать.
Он не видел смысла в пролитой крови, не видел доблести в том, что бы остановить чужое сердце, забрать чужую душу.
Ведь жестокость порождала только жестокость.
Этот остров, самый ближний к проклятому проливу, называемый местными жителями, да и всем населением Северного Архипелага, островом Олух, мирно погружался в вечернюю темноту. Ночь уже вступала в свои законные права, забирая их у угасающего дня, чтобы через несколько часов все повторилось с точностью наоборот.
Несмотря на вредителей-драконов, «милых» соседей, суровый климат и неплодородную почву, Олух всё же имел свои плюсы, и не мало.
Уже упоминались вредители, но речь шла совсем не о них сейчас. Помимо драконов у Олуха были и иные враги, которые порой были страшнее крылатых рептилий, и это…
— Изгои! Изгои нападают! — раздался чей-то истошный вопль, оповещающий о не прошеных гостях.
— Уводите в пещеры стариков и детей! — словно в ответ громыхнул властный голос вождя, и ослушаться его никто не посмел.
Деревня на острове была всего одна, и то очень маленькая. Обычные люди сдались бы Изгоям сразу, зная кровожадность последних, но здесь же живут викинги!
А им если что в голову взбредёт…
Изгои — подлые разбойники и мародеры.
В честную битву они не вступали и нападали исключительно вечером или ночью, когда, по их мнению, противник спал.
Одного они не учли, нападая на Олух — он, как ближайший к драконьему гнезду остров постоянно подвергался налётам крылатых, которые случались под утро, и потому часовые, прочёсывая деревню по ночам, заранее предупреждали обо всех опасностях…
Но вернёмся к битве.
Кровь рекой лилась с обеих сторон, да вот только закаленные драконоборцы с Олуха всё равно побеждали.
Но…
Три вражеских воина загнали в угол мальчишку, неудачно оказавшегося здесь во время битвы.
Да, это именно тот мальчик, что любовался закатом, и именно на утёсе он застал весть о нападении вражеского племени, а потому не успел спрятаться.
Видя плачевное положение мальчика, два воина: женщина и мужчина бросились к нему на помощь. Ребёнок — девятилетний сын вождя — зажался в угол, когда началось сражение между двумя олуховцами и тремя изгоями. Два врага были повержены, третий сильно ранен, но и олуховцы упали без сил.
Мальчик, видя, как раненный изгой подбирается к его заступникам, выхвалил кинжал и бросился к врагу. Тот, не ожидавший такого напора от мальчишки, не успел среагировать, за что и поплатился, упав на землю с клинком в шее.
Мальчик вытащил свое окровавленное оружие из поверженного врага и подбежал к родителям своей лучшей подруги, надеясь, что их можно ещё хоть как-то спасти.
— Иккинг, мы всё видели, ты за нас отомстил… Спасибо… — прохрипел мужчина, перед тем, как обессилено уронить голову.
— Мама, папа! — Подбежала к раненным родителям девочка.
— Мира, дочь, будь счастлива, и никому никогда не мсти… — прошептала женщина, перед тем, как в последний раз закрыть глаза.
Олух выиграл этот бой, но ценой жизни многих.
Мира плакала, стоя на коленях перед телами родителей, а Иккинг сидел и ошарашено смотрел на свой кинжал, с которого капля за каплей падала на землю кровь.
Кровь убийцы.
Кровь человека…
Он только что убил человека. Пусть и Изгоя, но всё же — че-ло-ве-ка!
Этот воин чувствовал, думал, возможно, даже у него была своя семья, и вот — все оборвалось из-за него, Иккинга!
— Это всё из-за тебя! — вторил его мыслям крик девочки — Ты виноват в их смерти! Ты мне больше не друг!
Её можно было понять — в столь раннем возрасте остаться сиротой, да ещё и при этом видеть, как твои родители умирали у тебя на глазах…
Иккинг ее понимал.
И не винил.
Он, напротив, сидел как оглушенный, все повторял — и тихо, но ошарашенно:
— Я убил его… Я убил человека…
И тогда Иккинг выронил кинжал, отрешённо смотря в одну точку.
Словно она могла дать ему ответы.
Словно можно было что-то исправить…
В голове у Иккинга было удивительно пусто, и это казалось блаженной передышкой в череде безумия этого страшного мира.
К нему подошёл его отец — вождь племени Лохматых Хулиганов — Стоик Обширный.
— Тебе его жаль? — спросил мужчина сурово. — Зачем ты жалеешь врага? Он хотел убить, он это заслужил, ты молодец!
Иккинг посмотрел на отца с удивлением, которое стало постепенно перерастать недоверие, потом в растерянности и завершил это все странный ужас.
Перед родителем или перед собой?
— Может, у него где-то остались теперь сиротами дети, может, его заставляли воевать! Я никогда не пойму тех, кто хвалит того, кто забрал чужую душу, кто убил разумное создание.
С каждым словом мальчик отходил на шаг назад, а закончив свою речь, убежал прочь.
Куда угодно, лишь бы подальше от всех этих людей.
От его жертвы.
От мёртвых родителей подруги…
Вдруг раздался звук рога.
— Вы серьёзно? — простонал вождь.
— Драконы нападают!
***
Иккинг сидел и смотрел на драконов, любовался ими. Он никогда не понимал, зачем нужно было убивать этих прекрасных созданий — они ведь такие сильные, такие необычные и ведь они сами творили свою магию — огонь!
Рядом с мальчиком пролетело несколько драконов, и все — не с пустыми лапами, явно удачно поохотились.
Один из Драконов явно заинтересовался Иккингом.
Действительно, что делал маленький человеческий ребенок один в разгар битвы?
Вдруг его ранят?
А дети неприкосновенны!
Мальчик смотрел в глаза Крылатому, спокойно и уверенно, так несвойственно человеку, не пытаясь ни подойти, ни убежать.
— Ты такой красивый… — прошептал Иккинг, восхищаясь Змеевиком.
— Спасибо, — послышался голос в голове мальчика. — Ты тоже симпатичный для человеческого птенца..
Иккинг не понял, откуда взялся этот голос и по малолетству своему решил, что ему показалось.
Он уже было хотел подойти к Змеевику, но вдруг на дракона бросился его отец, убив его одним точным ударом меча в сердце.
Иккинг закричал, пятясь от отца.
Он почти подружился с этим драконом, а Стоик его…
— Ты испугался крови? Ничего, со временем пройдёт! — засмеялся вождь, глядя на поверженного им дракона.
Чего необычного?
Раскуроченная грудная клетка, в которой, сквозь рану, можно было увидеть уже не бьющееся, навсегда замершее сердце.
— Зачем ты его убил? — дрожащим голосом спросил мальчик, глядя в суровые глаза отца. — Он просто стоял и смотрел, зачем ты его убил? Что он тебе сделал?
— Они наши враги! — ответил Стоик, и столько ярости, столько ненависти было в его словах, в его голосе, что становилось понятно — его не переубедить. — Они должны умереть!
— Нет… — прошептал мальчик, опять медленно пятясь, — Вы погрязли в чужой крови… Я не смогу быть вождём… Никогда!
Стоик хотел схватить сына за руку, но…
Не успел.
Как он потом, годы спустя, корил себя за это — за своё промедление, за свою беспечной и отвлеченность.
За свою ошибку.
Однако, корил зря — мальчик был слишком ловким для такой груды мышц, как его отец. Не прошло и минуты, как каштановая макушка скрылась в лесу.
Иккинг всегда был не похож на всех остальных — худой, слабый по сравнению с другими детьми, не желающий крови.
Его не трогали, но с ним и не общались, не дружили.
До сегодняшнего дня у него был только один друг, а вернее подруга — Мира, но теперь и она от него отвернулась, впрочем, как уже было сказано, не винил ее мальчик за это.
Мире было всего семь лет…