Да, видеть её она пока не могла, и ещё не скоро сможет, как она думала, но чувствовать её потоки, похожие на ветер или течение реки, её напор у неё получилось, что привело девушку в восторг.
Пусть выразился он почти неслышным радостным восклицанием и улыбкой, а не так, как обычно его изображают те идиоты с деревни, но всё же.
Гордость в глазах Иккинга была лучшей наградой.
Но стоило им присесть передохнуть, как радостное выражение ушло с лица девушки, уступив место привычной ей печали.
— С завтрашнего дня начнутся уроки в академии, — сказала вдруг Мира, вспомнив недельной давности слова Плеваки об уроках драконоборцев. — Как мне там учиться? Я вообще здесь лишняя…
— Так полетели на Чёрный остров, — предложил будничным тоном Иккинг, но в глазах его так и плясали лукавые огоньки. — Тебя, вроде, здесь ничего не держит!
— Не держит, — улыбнулась Мира в ответ.
Неожиданно, из самой глубины е души пришло неожиданное осознание того, что, как оказалось, за неё давно уж всё решили, и к мыли покинуть Олух её все эти дни так планомерно подталкивали, что не задать сей вопрос она просто не могла.
И ведь, паршивец, сделал всё так, словно он только помощь предложил, а она сама всё решила.
Гений, однако.
Парень невозмутимо откуда-то достал деревянный гребень, расплёл её измочаленную косу и стал расчёсывать рассыпавшиеся по плечам чёрные локоны.
И ведь опять — даже не спросил разрешения.
А оно ему нужно?
Но кидаться с кулаками и обвинять друга в чём бы то ни было девушка не стала, а лишь взяла на заметку — ей будет не легко, ведь пусть парень и давал ей видимость выбора, по факту он решал всё сам.
Вдруг девушка ощутила чьё-то дыхание у себя на щеке, но всё равно не стала отрываться от созерцания облаков, подкрашенные закатным солнцем.
Но сердце предательски затрепетало.
— Я сам разберусь со Стоиком — тебе не придётся сбегать, — сказал вдруг Иккинг, положив гребень и став заплетать волосы обратно в косу. — Он сам тебя отпустит и благословит даже.
От того, что парень назвал своего отца по имени, стало не по себе.
Жутко.
Да, это не её застенчивый друг из детства.
И пусть она наконец позволит себе плыть по течению!
***
Что же, предчувствия девушку не подвели, и рано утром она встала с равнодушным, отстранённым осознанием того, что с сегодняшнего дня начинались занятия у молодых драконоборцев.
В принципе, Мира была не против этих уроков в плане того, что эта разрушительная компания были при деле и не пыталась ей мешать заниматься своими делами.
Однако был у этого и негативный момент — она тоже была «при деле».
Из-за занятий она теперь должна была проводить меньше времени с Иккингом и это ей категорически не нравилось.
Вообще, по-хорошему, такие занятия надо было проводить с тех пор, как ребятишкам исполнялось лет четырнадцать, а не ждать так долго, но, здраво рассудив, можно было понять, почему всё было именно так.
Ведь с момента первого проявления Дара у ребёнка и до самого этого момента (когда они учились сражаться конкретно с драконами на конкретных примерах) их учили родители пользоваться этим самым Даром, а без умения контролировать свои способности делать на Арене нечего было.
А серый камень скал был непривычно скользким, покрытым лужами из-за недавнего дождя.
В воздухе витала свежесть, но было слишком сыро.
Остальные ребята обычно ёжились от такой погоды, а она Мире она была в радость — когда все сидели дома или не выходили со двора, ей никто не мешал.
Сегодня это не работало.
Как жаль.
Комментарий к Глава 5
Мира и Иккинг (присели отдохнуть):
https://vk.com/club147969315?w=wall-147969315_145%2Fall
Обнимашки:
https://vk.com/club147969315?w=wall-147969315_139%2Fall
========== Глава 6 ==========
Сегодня первый урок в школе драконоборцев.
Какая нелепость.
Зачем она вообще была нужна, если многие техники боя разным магам просто не подходили, а собственный дар обуздать могли помочь только родители, или иные родственники обучаемого?
Аскель сомневался, что эти знания дадут ему что-то, особенно учитывая то, что он и так был лучшим воином их поколения, по его собственному скромному мнению.
А тратить своё драгоценное время… ему было просто жаль.
Своё время он ценил.
Впрочем, выбора у него, вообще-то, не было — против приказа вождя идти было глупо и недальновидно, а любую глупость Аскель презирал, ведь она — слабость.
Оставалось только смириться.
Так или иначе, он в любом случае будет лучшим из всех, самым сильным и самым искусным, ведь среди своих ровесников он не видел равных себе, все они были слишком легкомысленными, слишком самоуверенными и самовлюблёнными в большинстве своём.
Все, кроме Миры.
Но она — отдельная категория.
Странная она.
Необыкновенная.
После того случая в лесу, когда Аскель наконец-то понял, с кем по незнанию, или наоборот, по знанию случайно ли или нет, связалась девушка, он её больше не видел, довольствуясь скупыми словами о том, что она в порядке, жива и скоро, надеялся тогда Плевака, придёт в себя.
Но в день, когда Мира очнулась, то есть, получается, вчера, она, нагло игнорируя здравый смысл, опять сбежала в лес к своему ручному монстру, который, наверняка, был только рад.
И Аскель не успел, да и, если честно, не пожелал следить за ней в очередной раз — мерзко это было, не по-человечески.
Не честно.
Мира сама выбрала, как ей жить, и ведь она даже никому ни о чём не врала.
Просто молчала.
А они и не спрашивали…
Аскель отказывался признаваться даже самому себе — в первую очередь самому себе! — что какое-то странное, жгучее, сжигающее даже, так похожее на гнев и в то же время на обиду чувство поднималось в его, как ему казалось, давно на сквозь промёрзшей душе, и от этого становилось ещё паршивее.
Ревность.
Он ревновал Миру, её внимание…
И это было глупо.
Так глупо, что Аскель несколько сосен разнёс в щепки своей секирой во время тренировок в лесу, в безуспешных попытках привести мысли в порядок.
Желание видеть почти идеал рядом с собой уничтожало его.
Как и желание стереть в пыль это «почти».
Ведь ещё совсем чуть-чуть некоторые моменты подправить, и Мира была бы иконой того, какой могла бы быть вообще девушка по мнению Аскеля.
Впрочем, его мнение уж точно никого не интересовало, особенно саму Миру, которая невозмутимо и равнодушно продолжала делать то, что хотела сама, не ориентируясь на других и не ожидая чужого одобрения, потому что знала — всем было плевать.
Всем.
Всегда.
Вдруг Аскеля из размышлений вывело ощущение чужого, направленного на него взгляда, недоброго, прожигавшего насквозь, и это было жутковато.
Чужое внимание напрягало.
Он резко обернулся на смотревшегося и неожиданно для самого себя наткнулся на недовольный взгляд пронзительно-жёлтых глаз Миры, и это даже заставило его смутиться.
Жёлтых?
С каких пор её глаза стали жёлтыми, если они всегда были янтарными?!
— А она что здесь делает? — не дала ему закончить мысль эта назойливая муха, которую было всеми принято именовать Сморкалой Йоргенсон.
Девчонка вся некрасиво покраснела от возмущения, указывая полноватым коротким пальцем в сторону Миры, даже не обратившей внимания на распинавшуюся перед ней племянницу вождя.
Это даже позабавило Аскеля.
Однако, это лишь ненадолго сбило Хофферсона с недодуманной им мысли, к которой он всё же вернулся, дабы закрыть этот вопрос.
Иначе он просто не мог.
Причины изменения у Миры глаз были парню не известны, и он решил учитывать все вероятности вплоть до того, что ему банально показалось, но надежды на то было мало.
Слишком мало.
Катастрофически.
Однако, что ему было известно про людей с драконьими глазами? Ничего по сути, не считая недавнего рассказа Стоика о Сыне Луны, который, говорят, на мир смотрел глазами Фурий.
Погодите-ка…