Но Аскель понимал Хеддоков, пять поколений назад приютивших в своем племени Ингерманов, ведь сила решала далеко не все, да и глупых боевиков было больше половины деревни, а вот ум…
Ум всегда был в цене.
Впрочем, в отличие от той же Миры, или близнецов, о которых речь ещё не заходила, знания Рыбьенога были сугубо теоретическими, практикой не подкреплёнными.
Как и любой другой маг земли, Рыбьеног был большую часть времени спокоен, и по сути своей достаточно уравновешен, но, надо заметить, достаточно труслив.
И имевшиеся у него знания лишь подливали масла в огонь его пугливости — имея представления о том, какими качествами обладали те или иные существа, он мог себе представить, каким образом то могло его убить.
Но больше всего в Рыбьеноге Аскеля бесила его боязнь открыто общаться с людьми, с которыми тому было интересно.
С человеком.
С Мирой Ингерман мог действительно нормально разговаривать, прекрасно зная, что его поймут и даже поддержат беседу, но его трусливость и неприязнь большинства сверстников к девчонке заставляли его скрывать это, украдкой перебрасываясь парой фраз в Большом Зале, обижая тем её, стало быть.
Если Мира вообще умела ещё обижаться.
Эта постоянная ложь, эта нерешительность и выводила Аскеля из себя, пусть он этого и не показывал никогда.
Свою неблагосклонность показывать не стоило.
Последними, на кого взглянул Аскель, были близнецы Забияка и Задирака Торстоны, самая шумная часть их компании.
Эти двое были, на самом деле, гениальными актерами, иначе объяснить то, чему он уже не раз становился свидетелем, было невозможно — так великолепно создавать видимость собственного идиотизма при своем же остром уме.
Знали близнецы только то, что хотели и то, что было им интересно, а это многие сферы жизни.
Вот только знаний своих не показывали.
Почему?
А Бездна их знала…
К своим семнадцати годам Забияка и Задирака прославились, как шутники, не знавшие границ дозволенного и собственной совести, зато имевшие нездоровую страсть к разрушениям.
Дар они имели соответствующий — взрывать.
Конечно, это было подразделом магии огня, но настолько специфическим, что его все выделяли в отдельный дар.
Близнецы и выглядели одинаково, умудряясь запутать людей, порою отчаявшихся в своих попытках различить где парень, а где — девушка.
А сколько хитрости в голубых глазах…
Были в свое время слухи, что местные Торстоны были, подобно Ингерманам, боковой ветвью рода знаменитых путешественников, но со временем сплетни сошли на нет, ведь подтвердить или опровергнуть их так и не получилось.
Забавные ребята.
Только, как упоминалось, шумные очень — постоянно показано ссорились друг с другом.
И это тоже раздражало Аскеля.
Впрочем, а кто он сам такой, чтобы судить, и чего добился он сам в свои восемнадцать лет?
Помимо табуна желавших его окольцевать девиц?
Вообще, парень по праву гордился своей принадлежностью к славному роду Хофферсон, корни которого тянутся от ещё доолуховских времён — больше семи поколений уже эта семья была вечным спутником Хеддоков, их самыми преданными сторонниками.
И именно Аскель, по его скромному мнению, представлял собой идеал викинга — рослый, стройный, но не худой, с длинными, до лопаток, светлыми волосами и холодными голубыми глазами.
И кожа — бледная, никаких веснушек.
Великолепный воин, способный порубить врага и в одиночку, и взять командование отрядом.
Умный воин — идеальное сочетание.
Впрочем, Аскель сделал совершенство во всем своей целью, и теперь шел к ней, год за годом все сильнее приближаясь.
И отдаляясь?
Впрочем, все в этом мире — зыбко и изменчиво, кому как не ему, сильному магу воды, это понимать?
Все — такие скучные и обыкновенные, что выть хотелось.
Или просто не обращать на них внимания, как не было ему дела до мушек, прохладного ветра или снежинок, путавшихся в волосах.
А Мира удивляла.
И это было странно…
Рождённый ползать летать не сумеет, но она летала.
Летала!
Этому воистину необыкновенному явлению могло быть только одно объяснение — дар.
Дар воздуха.
Таких людей называли даже Детьми Ветра.
Изначально Дети Ветра были отдельным племенем — племенем магов воздуха. Они, отстранённые и таинственные, не считали себя викингами, даже, поговаривали, дружили с драконами.
Если то было правдой, Дети Ветра поклонялись Крылатым, освобождая их из лап охотников, за что на них нападали викинги. И тогда Дети Ветра показывали своим врагам, насколько на самом деле сильна магия воздуха.
Вражеские корабли даже не доходили до острова, навсегда оставаясь в пучине океана, став перед этим игрушкой бури.
Страшны маги воздуха в гневе…
Но это было сотни лет назад.
Сейчас Детьми Ветра называют всех магов воздуха, но их осталось совсем немного — не больше десятка на весь архипелаг, и то в лучшем случае.
И если догадки Аскеля были верны, то Мира — единственный на всём острове маг воздуха.
***
Утренний покой, окутавший всю деревню, а точнее — не успевший ещё отпустить её, эдакую сонливую безмятежность разбил тревожный вой сигнального рога — предупреждение об опасности.
О нападении.
Кто же на этот раз?
Изгои?
А может…
— Драконы! — прокричал кто-то, давая, наконец, хоть какую-то определённость.
Когда враг известен, когда он знаком и изучен — он всегда был не так страшен, ведь больше всего даже самого смелого воина пугала не чужая армада невиданных размеров, а неизвестность.
Мира, заметив крылатые силуэты, только головой покачала и поджала губы.
Опять погибнут эти Крылатые, при этом ни разу ни на кого не напав.
Они ведь только защищались да еду воровали, но и то уже не так много, как, например, всё те же проклятые десять лет назад. И вообще, драконы сейчас нападали на деревню крайне редко, раз в несколько месяцев, а один раз перерыв был почти в год!
Девушке в некоторой степени было жаль этих созданий.
Да и не было у неё обиды на драконов, ну ни капельки, ни крупицы, а потому чего ей ненавидеть их? Ведь всё зло, которое выпало на её долю, причинили Мире только и только люди.
Вот их она почти ненавидела.
Почти.
Настолько сильных эмоций, как ненависть, она просто не испытывала…
Окинув взглядом деревню ещё раз и оценив обстановку, Мира, вздохнув, побежала в кузню — раздать указания подмастерьям Плеваки, ведь те наверняка, оставленные отправившимся помогать остальным на поле боя кузнецом, были растеряны и мало могли принести пользы.
Так и было.
Орам и Олав, лучшие друзья, мальчишки тринадцати лет от роду, действительно только хлопали глазами беспомощно и глядели на Миру с надеждой, ища в ней свою спасительницу.
Нашли, стало быть — она, наученная постоянным наблюдением за Плевакой, уверенно раздала им указания, и, минут десять понаблюдав за их слаженной работой, с чувством выполненного долга, подхватив одно из своих изобретений, отправилась на всё тот же уступ.
У Миры была цель.
И только она помогала девушке жить дальше — иначе бы всё закончилось уже давно.
Сбить Ночную Фурию.
Нечто совершенно нереальное.
Мире не нужны были слава и почёт, ей не нужны были восторженные взгляды жителей деревни.
Она лишь хотела исполнить своё обещание.
Отомстить.
Девушка навсегда запомнила глаза всего на миг обернувшейся Фурии –холодные, внимательные и цепкие, голубые как небо в самый морозный и ясный день зимы.
Добравшись до утёса и даже ни разу ни на кого не наткнувшись, Мира привела своё изобретение в боевую готовность и стала ждать.
И не зря.
Глупые, глупые драконы!
Кто же брал в налёт Ночную Фурию, если нападали днём?
Она же видна отлично!
Вблизи этого дракона никто и никогда не видел, но вот её силуэт — да, особенно они, Дети Ветра, что отличались хорошим зрением. И потому не узнать эти чёрные крылья было невозможно.