***
В конце концов Совет принял решение оставить Иккинга на воспитание Луве’н, но поручить обучение его некоторым чисто человеческим навыкам людям из деревни.
И мальчика это устраивало.
Он внезапно для себя, помимо матери, обзавелся ещё и братьями — старшими и младшим.
На самом деле, как довелось однажды услышать (или подслушать, но не суть) Иккингу, у его приемной матери раньше было ещё четверо дочерей, но двое из них в неизвестном направлении покинули родное гнездо и с Луве’н никак не общались, и ещё двое погибли при невыясненных обстоятельствах.
Можно было бы счесть, что его мать искала своих потерянных дочерей, когда подобрала его, но против это было слишком много аргументов, главным из которых был тот, что старшие дети Фурии погибли ещё до рождения мальчишки.
Со временем он просто перестал об этом думать.
Слишком больно.
Вот так и получалось — он остался без матери, а Луве’н без своих детей, и в итоге они нашли друг друга, найдя так утешение.
Неплохая теория.
Но правдива ли она?
Не важно.
Со временем, поддавшись традиции называть по имени даже родителей, Луве’н превратилась в его речи в Лувену, а та — в Луну, и никто не имел ничего против, тем более, что это имя примерно так и можно было перевести в одном из его смыслов.
Люди из поселения называли его Луве’н’авер.
Сын Луве’н.
Сын Луны.
Так и стал он представляться редким торговцам, заглядывавших на эти земли не чаще раза в пару месяцев
Да и не нужны были никто Теням — небольшое, чуть больше полутысячи человек, поселение обеспечивало себя всем само — и едой, и одеждой, и оружием.
И знаниями.
Нередко так бывало, что старший или средний из сыновей главы семьи уходил путешествовать, и возвращался лет через десять, вместе с новыми знаниями, записанными в тщательно хранимые, от всех бел оберегаемый книги.
Пожалуй, Библиотека Черного Острова была одной из крупнейших на архипелаге.
Даже соседнее племя, Драконьи Защитники, населявшие остров Кальдера Кей, не могли такой похвастаться.
И это тешило самолюбие народа.
Люди приняли сына Фурии благосклонно (ещё бы, будто выбор у них был, как относиться к ребенку, усыновлённому Десятой Советницей) — вместе с местными ребятишками Иккинг учился драться, выживать в лесу, охотиться и ездить верхом, читать, писать и говорить на различных языках этого мира, и многому, многому другому.
Детей с различными дарами, естественно, учили ими управлять — маги огня держались отдельно от магов земли и тех, кто слушал деревья или животных, и так далее.
У Иккинга сначала словно и не было никакого Дара, но потом, внезапно, он понял, что был способен видеть незримые для большинства людей и даже драконов потоки энергии, которая, подобно воде или ветру, струилась через людей, концентрируясь в них и сияя особенно ярко, когда те использовали свои способности.
Поразительно.
Конечно, из людей ему никто не верил.
И с тех пор Иккинг о своих способностях молчал — только с матерью он поделился, получив с её стороны совет в качестве эксперимента присутствовать на тренировках других детей и запоминать увиденное.
Так и повелось — мальчишка завороженно наблюдал за тренировками магов, следя за тем, как энергия преобразовывалась в пламя (так вот откуда оно бралось!), как она же заставляла двигаться и или обращаться в лёд воду, как она покоряла воздух или она же, пропитавшая каждую частицу, заставляла двигаться и менять свою форму землю.
Не было магии в привычном для них понимании.
Была энергия.
Только она.
Иккинг видел, как вспыхивали золотые нити между Говорящими и зверями, как сияли глаза Смотрящих, как…
Перечислять можно было бесконечно.
Это простое осознание сделало свое дело — Иккинг поверил в свои силы и стал проводить свои эксперименты по управлению этой самой энергией.
Конечно, сначала безуспешно.
Потом — тоже не было блистательных результатов.
Три года понадобилось мальчику на то, чтобы достичь сколько-то значительных результатов — покорение всех четырёх стихий на среднем для его возраста уровне было победой.
До того момента он мог только менять скорость течения этой энергии внутри себя самого, укреплять каналы, по которым она струилась и со временем увеличивать объемы этой странной силы, что он мог пропускать через себя.
Больше всего радовала способность черпать эту энергию из окружавшего его мира.
Конечно, во всем мастерства достичь было невозможно, и ему оставалось только работать над собой, над своим разумом и телом, дабы учиться управлять этой энергией.
Ведь помочь ему было некому.
Ведь даже в библиотеке их острова не было ни слова о таком.
Ведь даже Совет ничего такого не знал…
Или не желал говорить.
***
— Я в течении целой луны взывала к Великим, и получила в ответ видение.
— И что же ты видела?
— Всё то правда. Мальчик действительно Отражение.
— Значит…
— Да. Древние легенды не врали, и это значит, что перемещаться между реальностями действительно возможно.
— Ты видела Оригинал?
— Это ещё хороший вопрос, кто чьим отражением является, но — да, видела, и это впечатляюще. Настоящий Владыка.
— Он способен спасти всех?
— Уже спас. Течение времени в наших мирах немного разниться — они уже ушли далеко вперёд.
— Значит, и Отражение Стража спасёт нас, когда придёт миг.
— Или погубит.
— Почему ты так решила?
— Совет из мира Стража был готов избавиться от него, только или им не хватало. Потому он и остался жив, потому живы были и они. Нужно запомнить действия наших Отражений, чтобы никогда их не повторять.
— А иначе?
— Страж мог убить тысячи щелчком пальцев. Этот — станет равным ему.
— А не стоит ли избавиться нам от него, пока он не стал угрозой.
— Нет. Уже поздно.
***
Оставался ещё открытым вопрос о том, как именно ему удавалось говорить с Луве’н и другими Фуриями, да и драконами вообще, если Дара Говорящего за ним не наблюдалось.
Да и речь эту и речью назвать были нельзя — слов, по крайней мере, не было.
Только мысле-образы, их заменявшие.
Все звуки, драконы и издаваемые, словами не были, как не были словами смех, плачь или шипение с рыком, к которым люди тоже прибегали порою.
Если верить древним книгам, драконы и некоторые люди были способны не только мысленно разговаривать друг с другом, но и, самые сильные из них, читать мысли и даже воспоминания других, вплоть до полного подчинения жертвы.
Это было страшно.
Этому было почти невозможно противостоять.
Способных на это Разумных не осталось в их мире, а учить их было некому…
И слава Странникам.
Никто не знал, почему века, если не тысячелетия назад в этот мир пришли люди, поголовно обладавшие тем или иным Даром, вытеснив собой какой-то другой народ…
И какой народ.
Но, как это понял для себя Иккинг, повсеместная одарённость ослабила людей по сравнению с тем, какой силой могли обладать некие избранные представители рода людского, ведь, судя по всему силы всегда оставались неизменными в своём количестве для всего мира, но делились между всеми людьми.
Но некоторым, судя по всему, повезло рождаться более сильными, чем все остальные.
Лишаясь того, что дано было всем, они становились обладателями всего.
Но вопрос о том, как обучиться наукам защиты своего Разума, оставался открытым, так как никто из известных ему Мастеров не подходил, а оказаться под влияние какого-нибудь Истинного, раз он стал носителем драконьей крови, не хотелось.
Помочь тут не мог даже Туфˈлес, средний сын Лувеˈн, который, в пересчёте на человеческие года, был почти ровесником самого Иккинга, и из всех Фурий, с годами, стал ближе всех для мальчишки.
Даже слова «лучший друг» не подходили, чтобы описать всё то.
А «брат» подходило, но только в драконьем понимании.
Ведь семья — это главное.
С годами к Фурии прицепилось прозвище Беззубик, которое, опять-таки, было неточным переводом его имени, а потому к нему все отнеслись спокойно.