Встречающиеся молодые девушки по большей части улыбались мне, одна даже бросила мне засушенную розу и громко поприветствовала:
— Привет, красавчик!
Стражники грозно посмотрели на нее и гаркнули чтобы она убиралась с дороги, но она нисколько не побоялась ратников.
Меня это удивляло и смущало. Во-первых, меня никто и никогда не называл красавчиком, во-вторых, у меня было иное представление о том, как средневековые люди относились к бесам и людям одержимым потусторонними сущностями.
Мне казалось, что, будучи пленниками своих религиозных предрассудков, люди в шестнадцатом веке боялись и ненавидели бесноватых.
Жители замка напротив — оказывали мне почти теплый дружеский прием, как говорили раньше. Не хватало красной дорожки, оркестра и почетного караула.
Моя уверенность в том, что вся эта история с экзорцизмом и инквизицией закончится хорошо укреплялась до тех пор, пока я не увидел череп, обтянутый высохшей кожей, нанизанный на длинную пику в центре замковой площади.
— Блин, кто это был? В чем провинился этот бедняга? — вырвался у меня вопрос.
— Ганс. Это был одержимый Ганс. В него тоже вселился бесяра, как и в тебя. — безразлично ответил старший, который требовал от меня повиновения.
— А что экзорцизм не помог? — я покосился на плохие зубы Ганса.
— Этого мы никогда не узнаем. Барон велел обезглавить бесноватого, когда был не в настроении. А он всегда не в настроении, когда выпивает вина.
— И часто он пьет?
— Каждый день. Исключение — март и апрель, месяцы, когда идет Великой Пост.
Я призадумался. Надо признать, что перспектива быть казненным по пьяни меня не очень-то и радовала.
Я вспомнил, что, когда писали протокол или заключение для инквизиции Аббат сообщил, что сегодня девятое декабря, а значит мне нужно дотянуть практически три месяца до трезвого периода жизни барона.
Задачка не из легких. Но я не привык сдаваться. У меня в голове созревал план. Дальнейший путь до палат барона я проделал молча, обдумывая его.
Меня привели в большую залу, которая видимо имитировала монархический зал приёмов, но несколько меньших масштабов.
Барон, не чурался считать себя царьком и у противоположной входу стены с окнами на возвышении стояло большое кресло символизирующее трон.
Слева от трона стоял письменный стол, за которым восседал то ли писарь, то ли управляющий хозяйством, имеющий достаточно высокий статус для того, чтобы, взглянув на нас мельком, пренебрежительно отпустить стражу.
Он единожды, без слов махнул тыльной стороной ладони, словно отмахиваясь от назойливой мухи, и охрана, поклонившись, развернулась на пятках и поспешила удалиться.
Перед тем как выйти из помещения, подмигивающий мне стражник успел прошептать фразу, значение которой я понял не сразу.
— Спасибо за сестру!
Так состоялась наша первая встреча с Себастианом Ван Дейком, ставшим впоследствии мне близким другом и соратником.
Воины строем вышли из помещения, и я остался один на один с человеком за столом. Он продолжал писать что-то гусиным пером, не обращая на меня внимания, когда в дверь трижды постучали.
— Заходи! — проговорил человек за столом.
Писарь-управляющий был одет в бархатный темно- синий камзол.
Поглощающая дневной свет ткань, казалась приятной на ощупь. На бедре красовалась шпага с золоченым эфесом, видимо подчеркивающая его особый статус.
Я заметил, что стражники не имели на поясе иного длинного клинкового оружия, кроме коротких кинжалов.
Я обернулся к двери. В помещение быстрым шагом зашел гонец. Он подошел к столу и протянул свиток.
— Кассельхолдер, послание барону из Ватикана.
Гонец заметно нервничал, он протянул бумагу дрожащей рукой.
Так. Кассельхолдер — держатель замка, вроде так переводится. Значит человек сидящий за столом управляющий, я не сильно ошибся.
Я был уверен, что подружусь с ним. Он очень влиятелен в замке, если стража безоговорочно терпела пренебрежительное отношение, а на гонце нет лица — он его панически боится.
Достаточно было посмотреть на кассельхолдера, чтобы понять, что все население и распределение ресурсов в замке подчинялись ему непосредственно.
Кассельхолдер не удостоил гонца взглядом.
— Читай!
— Послание Его Высокопреосвященства Кардинала Папской области Лоренцо Кампеджо барону Виллену Ван Туйлю.
Милостивый барон. Его Преосвященство не может удовлетворить ваше прошение, по причине мизерных взносов в казну Римской Католической Церкви. Однако, если взносы будут увеличены до десяти тысяч дукатов ежемесячно, мы сможем рассмотреть прошение повторно.