— С огнем отцы воюют, а без отцов дети горюют! Не лезь, сгореть всегда успеется…
Я увидел, как окружающие повернулись к тому челу, который меня перехватил и осуждающе посмотрели на него.
Он отпустил меня и отступил на шаг.
— Прости, меня Девитт, я не хотел. Я тебя не сразу узнал в суматохе.
Я зло зыркнул на человека, который просил у меня прощения.
— Бог простит! — Вырвалось у меня из груди. Я посмотрел на дымоход.
Пламя не унималось ни на секунду. Раскалённые кирпичи шипели, а выплескиваемая вода мгновенно превращалась в пар.
— Пена нужна, так не затушишь. У кого-нибудь есть огнетушитель, есть гараж у кого-нибудь поблизости? Почему пожарные так долго едут? — возмущено посетовал я. Некоторые посмотрели на меня недоумевающе.
Я был крайне возбужден. Я видел, что вода не помогает тушить пожар.
Лавочника не было достаточно долго, и я начал испытывать тревогу за него — сквозь окна стало видно, что огонь охватил все внутренние помещения.
"Как назло. Декабрь. Нет дождя! Вот бы сейчас пошел сильный ливень!" досада от того, что не могу ничем помочь прожигала меня. Я посмотрел на небо.
— Дождя бы…
И вдруг сверху словно включили душ. Сильный ливень застучал по крышам и начал хлестать нас по волосам, щекам, одежде. Я рассмеялся.
— Хоба-на! Магия!
Люди вокруг меня переглянулись и отступили на шаг.
По-моему, мои слова показались им странными и я замолк. Я почувствовал какую-то нарождающуюся силу внутри, но не придал ей значения.
Вдруг из открытых дверей из клубов показался полыхающий тулуп, накинутый на голову и плечи лавочника. На руках он нес девушку без сознания.
Я вовремя бросился навстречу, потому что, выйдя из дома, мужчина зашелся раздирающим легкие кашлем. Он сильно ослаб, споткнулся о порог и полетел вперед.
Я успел перехватить обоих, не дав выронить бездыханное тело девушки, завалился на спину.
В следующее мгновение мужчины оттащили нас троих на безопасное расстояние от огня. Стоящая на коленях женщина с воплями бросилась к девушке.
— Элайна! Девочка моя! Какое горе! — женщина, снова рухнула на колени и прижала голову дочери к своей груди. Она раскачивалась, рыдала и причитала. Женщины обступили их со всех сторон.
Зашедшийся в кашле лавочник тоже рыдал неподалёку. Он возносил руки к небу и захлебываясь стонами пытался что-то сказать.
Его речь состояла из обрывков фраз, из которых было понятно, что он и его жена Фредерика потеряли единственную радость в своей жизни — дочь Элайну.
Похоже, что никто не собирался мерять пульс девушке и проводить реанимационные действия. Я встал и направился к Фредерике и Элайне
— Дайте пройти, — попросил я женщин, рвущих на своих головах волосы. Но на меня никто не обратил внимания.
Я почувствовал гнев. Безмозглые идиотки! Я понимал, что нельзя терять ни секунды.
— Расступились бабы! Быстрее, коровы! — я рявкнул стальным голосом так громко и грозно, что две ближайшие женщины вздрогнули, моментально сгорбились и, не оглядываясь, уступили мне проход к центру круга, где лежало тело девушки.
— Все сделали шаг назад! — сказал я тем же тоном. Толпа расступилась и выполнила мое распоряжение.
Я быстро взял кисть девушки в поисках пульса.
Ее мать продолжала реветь, прижимая голову дочери к груди.
— Уведите Фредерику! — меня вновь послушали, женщину подхватили подмышки и оттащили. Она не сопротивлялась.
Повисла гнетущая тишина.
Я рухнул рядом с Элайной на колени и приложил два пальца к артерии на шее. Меня никто не учил этому, но я видел это сотни раз в фильмах.
Пусть я выгляжу смешно со стороны, но я по крайней мере попробую ее спасти!
Мне показалось, что я почувствовал подушечками пальцев очень слабое мерцание сердечного ритма.
Так! Спокойно! Сказал я себе мысленно. У тебя все получится!
В ситуации присутствовал пикантный момент. Мне было необходимо делать дыхание изо рта в рот и провести не прямой массаж сердца.
Элайна была одета в домашнее, и я впервые обратил внимание на глубокое декольте, отрывающее ложбинку между двумя стоячими и красивыми грудями.
Ребра ее были затянуты в кожаный корсет, обхватывающий внизу осиную талию.
Грудь Элайны была упругой. Видимо двоечка, приятной округлой формы. Я посмотрел на миловидное лицо девушки, перепачканное сажей.
Я приподнял ее за плечи и одним движением разрезал своим ножом шнуровку корсета на спине.
Пока еще нельзя было сказать с уверенностью была ли она блондинкой. Скорее да, сажа, перепачкавшая волосы, мешала определить их цвет.