– Нет! – Молодой маг хотел ответить более развернуто, но увидел, что его престарелый адвокат уже дремлет, подперев подбородок кулаками, и запнулся.
– Должен признать, сын мой, – согласился инквизитор, – есть заблудшие, что стремятся руками церкви христовой отмстить обидчикам своим, либо корысти ради творят доносы свои. Назови нам, дон Тахо, имена недоброжелателей и ненавистников своих, и мы исключим сих лиц из твоих свидетелей и обличителей.
– Ненавистников… – сглотнул арестант. Как много он отдал бы сейчас за зелье, что позволяло смотреть чужими глазами! Как ему хотелось разглядеть, что написано на проклятых листках, разложенных перед инквизитором! Увы, приходилось полагаться лишь на свою догадливость и память. – Кабатчик Гальяно, что с улицы моей, может солгать, – кивнул он и пояснил: – Негодяй недавно пытался подать мне кислое вино, за что и был бит поделом. Пабло Абарка де Болеа, граф де Аранда мог оговорить из-за давней ссоры. Мы с ним бились дважды, но оба раза я ранил его, не пролив своей крови. Купец Кано недавно грозился местью. Якобы я дочь его соблазнил и смог добиться от нее многого. Хуан Крамлинк, лавочник из суконного ряда, выпросил у меня сто дукатов на год, дабы с честью дочь свою выдать. Обещал вернуть взятое серебром или тканями для моих нужд, но с возвратом затянул более чем на месяц. Мигель де Легаспи питал чувство к одной замужней даме, однако же она предпочла снизойти ко мне своим расположением. Булочник Рюи мог затаить недоброе. Недавно я сбил конем его младшего сына, выскочившего из-за повозки. Вилья Моратин, горожанин, живущий на площади перед храмом святого Петра, вроде искал со мною ссоры по неведомой мне причине, однако же быстро погас в своих желаниях…
Больше он никого вспомнить не смог.
– Всех ли ты назвал недоброжелателей своих? – прервал затянувшуюся паузу инквизитор.
Арестант подумал еще немного, потом кивнул:
– Да, святой отец. Я стараюсь вести благочестивую жизнь и не знаю, кого мог обидеть так, чтобы подтолкнуть к преднамеренной лжи.
– Достаточно, сын мой, – остановил его инквизитор. – Степень твоего благочестия установит следствие с полной достоверностью. Пока же я, следуя наставлениям легата и регламенту по проведению расследования, исключил показания тех, из названных тобою лиц, кто мог совершить оговор… Дон Альфонсо де Тахо… У святой церкви ныне нет обвинений, что мы можем выставить против тебя, сын мой. Видать, Господу угодно было оградить тебя от клеветы и очистить твое имя от подозрений. Ступай, и да пребудет с тобой милость Божия…
Пустынник так и не узнал, кто из названных им инквизитору людей написал донос. В те дни он не думал о мести. Вырвавшись из зловещего подвала, он в тот же день собрал книги, золото, повесил на бок дедовский меч из смертоносной толедской стали и умчался в Картахену, намереваясь отплыть в земли менее кровожадных арабов. Однако в порту он услышал про новые земли, открытые за океаном итальянским мореходом, и, отложив побег на три недели, дождался торговой каравеллы и отплыл туда – в дикие места, ныне называемые Америкой. Подальше от инквизиции, доносчиков, родственников, которых уже начал смущать его слишком юный вид.
Снова посетил родные земли Пустынник только через триста двадцать лет. К этому времени научившиеся прятаться маги уже смогли добиться главного: внушить инквизиции и церкви, что те победили. А после исчезновения охотников за головами еще почти сто лет – три поколения смертных – колдуны посвящали общие усилия тому, чтобы превратить борьбу церкви с инакомыслием в легенду, в сказку. В глупый бред, который овладел умами злобных религиозных фанатиков и отозвался бессмысленно пролитой кровью миллионов невинных людей.
Память смертных коротка – они забыли, с чего все началось. Они поверили, что следователи инквизиции были злобными карликами, которые пытали случайных жертв, вымогая у них ложные признания. Но опытные мастера знают истину, они сделали нужные выводы из прошлого и теперь всегда требуют от учеников скрытности, строят защитные убежища, плетут магические коконы, защищающие их обитателей от любых ударов извне – от злобы людской, от дурного взгляда, от умелого колдовства, от нежданной беды, от плохого слова. Они отводят от себя глаза, копят знание, воспитывают последователей. И очень может быть, что скоро смертные все-таки ощутят на своих шеях крепкое ярмо от новых хозяев.
Пустынник резко переложил руль, подъезжая к тротуару, заглушил мотор, наклонился вперед и оглядел витрину магазина. Тарелки, графины, хрусталь. Что же, очень может быть, здесь и удастся отыскать что-нибудь интересное.
Ему повезло, причем дважды. Войдя в магазин, он сразу увидел пузатый графин с пробкой, увенчанной большущим хрустальным шаром, пусть и покрытым мелкими гранями – а в качестве дополнительного сюрприза на прилавке у кассы дремал большущий черный кот.
– Беру, – указал маг на графин, доставая деньги, и, пока кассирша отсчитывала сдачу, пару раз погладил кота по загривку, а затем, изловчившись, рванул с его спины пук шерсти. Мохнатая жертва, зашипев, взметнулась над прилавком чуть не на метр, рванула в сторону дверей – но это уже не имело никакого значения.
Обратно в квартиру он вошел уже через десять минут. Поставил графин в ванную, пустил тонкую струйку – шар должен быть обязательно очищен проточной водой, – сам принялся шарить по ящикам письменного стола и вскоре наткнулся на пачку фломастеров.
– Отлично… – смахнув со стола салфетки и пластиковую хлебницу, Пустынник красным и зеленым карандашами нарисовал два треугольника, составившие звезду Давида, принес графин, водрузил его в центр каббалистического знака. Затем выложил на ладонь вырванный кусок кошачьей шерсти, подпалил его с помощью обычной газовой зажигалки. – Accepter, le feu, la nourriture, rendre j’itrangle!
Тонкие волоски почти мгновенно скрутились, превратившись в серый пепел – маг прихватил его в щепоть, чуть присыпал сам шар, остальное круговым движением высыпал на звезду. Опустил ладони на шар, закрыл глаза, напитывая его своей энергией:
– J’ouvre les yeux par la fenкtre premier humain…
Он замер, ожидая увидеть четкую и ясную картинку, – но вместо этого его окутал еще более глубокий мрак, местами пробиваемый мелкими голубыми и красными искорками.