Кеннеди был ошеломлен и от того, что Маккарти нарушил слово буквально через два дня после того, как его дал, и от той бесцеремонности, с которой это было сделано. Тед оказался в крайне трудном положении. Любой другой политик сам выставил бы свою кандидатуру в качестве «любимого сына» штата, а уж потом распорядился бы голосами делегации так, как ему будет выгодно, но Эдвард был лишен подобной возможности. Он знал, что все избиратели и обозреватели сочтут его участие в праймериз прикрытием для Роберта, и в результате это может втянуть его брата в кампанию, от которой Тед всеми силами старался его удержать. Скрипя сердцем, Эдварду пришлось проглотить оскорбление.
Но вскоре обнаружилось, что попытки Теда предотвратить участие брата в кампании могут оказаться тщетными. С советами к Роберту добиваться поста президента обратились давние сотрудники Кеннеди Ларри О'Брайен, Кеннет О'Доннел, Ричард Гудвин и Роберт Макнамара. Эдвард был вне себя. Хорошо им, отмечал он, давать советы, находясь в лагере Джонсона или Маккарти, но кто будет отвечать за возможное поражение? Бобби? Не нравилась ему и общая обстановка в стране. Еще в 1966 году Роберт получил весьма своеобразное письмо от какого-то пылкого поклонника из Калифорнии, который советовал: «Я полагаю, на следующих выборах вы должны баллотироваться в президенты, а ваш брат Тед в вице-президенты. Тогда мы сможем быть уверены, что президентом у нас будет Кеннеди». Было над чем задуматься.
Видя, что Эдвард не желает даже обсуждать проблему выборов, Роберт начал засылать к нему своих эмиссаров. Странный способ убеждения родного брата — обращение к помощи посредников, но он свидетельствовал о крайней растерянности Роберта. Вскоре же события и вовсе вышли из-под контроля. Совершенно неожиданно на первичных выборах в Нью-Гемпшире Маккарти получил 42 % голосов, в то время как президент Линдон Джонсон — всего 38 %. Роберту необходимо было принять срочное решение.
В течение четырех дней его по пятам преследовали репортеры, добиваясь ответа на вопрос, будет ли он участвовать в президентской кампании. Ото всюду шли тысячи телеграмм, не умолкая, звонили телефоны. Роберт то и дело созывал совещания, добиваясь от своих помощников и родственников ответа на тот же вопрос, который задавали ему окружающие: должен он баллотироваться или нет? А если должен, то где гарантия, что Джонсон или Маккарти уступят ему поле боя?
На всех совещаниях Эдвард резко выступал против участия Роберта в выборах, но чем дальше, тем больше он убеждался, что отговаривать брата бесполезно. Дом Роберта в Хиккори-Хилл буквально ходил ходуном. Старшие дети Кеннеди выкрикивали лозунги «Кеннеди в президенты!», «Возродим Камелот!», рисовали плакаты, которые потом вывешивали из окон, и доказывать что-либо под подобный аккомпанемент было совершенно невозможно.
К вечеру 15 марта Роберт принял решение о своем участии в выборах и попросил Эдварда встретиться с Маккарти, чтобы договориться с ним о координации усилий против Джонсона. Подобное поручение было неприятно Теду, но он понимал, что самому Роберту, которого сенатор терпеть не мог, беседовать с Маккарти было просто бессмысленно. И все же он не доверял сенатору от Миннесоты, не в силах забыть нарушенное им слово. Мог он вспомнить и случаи враждебности Маккарти, враждебности ничем не спровоцированной. И то злополучное голосование за отмену избирательного налога, когда из всех либералов (если не считать лидеров Сената) Маккарти был единственным, кто голосовал против поправки Теда, не дав никаких удовлетворительных объяснений своему поступку — не считать же законным основанием для союза с расистами то обстоятельство, что Кеннеди прервал обед Маккарти, попросив его принять участи в начавшемся голосовании?!
Через Ричарда Гудвина и Б. Кларка, руководителя избирательной кампании Маккарти, была достигнута договоренность о встрече с сенатором, который находился в Висконсине, готовясь к первичным выборам. Но как только стало известно о прибытии Эдварда, Маккарти заявил жене, что не желает видеть Теда и потому отправляется спать.