Вряд ли два сенатора могли найти хотя бы одну проблему, по которой их взгляды совпадали, но взгляды взглядами, а Сенат должен работать. Руководствуясь этим правилом, Кеннеди постарался обучить Хэтча работать с законодательством, в то время как его помощники обучали помощников нового председателя.
Неразбериха в Конгрессе могла бы стать еще больше, если бы новый президент следовал практике своего предшественника. Как утверждал Марк Сигел, при Картере «Конгресс был врагом. Демократическая партия была врагом. Вашингтонский истеблишмент был врагом. Томас О'Нил хотел бы помочь президенту справиться с повесткой дня, но люди Картера не понимали О'Нила. Они называли его задницей, а если вы называете кого-либо задницей в Белом Доме, представляете, с какой скоростью это становится известно тому человеку?»
Президент Рональд Рейган, как правило, не множил врагов без надобности. Он мог путать Боливию с Бразилией, и президента с бейсболистом, но с тех пор, как впервые вошел в политику, смог понять, что с людьми надо уметь ладить. Формируя свой кабинет, он советовался не только с друзьями, но и с противниками. Постарался выразить свое уважение и дружелюбие спикеру Томасу О'Нилу. Обратился за советом к Эдварду Кеннеди как к лучшему специалисту в вопросах зравохранения при назначении министра зравоохранения, образования и социального обеспечения. Не удивительно, что демократы, при всем своем неприятии воззрений Рейгана, чувствовали, что с ним гораздо легче иметь дело, чем с Джимми Картером.
Восстановив относительный порядок в своих бывших комитетах и подкомитетах, Эдвард вновь развернул активную законодательную деятельность. Он в очередной раз внес законопроект о запрете на свободную продажу и производство некоторых видов оружия, что дало основание прессе заявить, что он чуть ли не единственный законодатель, который с 22 ноября 1963 года беспрерывно ведет жестокую и бескомпромиссную войну с Национальной Стрелковой Ассоциацией.
Несмотря на ослабление позиций демократов и, в особенности, позиций демократов-либералов, Эдвард организовал в Комитете по Труду ожесточенное сопротивление рейгановскому трудовому законодательству. С тем же упорством он противостоял внешней политике республиканцев. Пресса постепенно начала изображать Эдварда в достаточно благоприятных тонах и впервые, вопреки прежней привычке тыкать ему в нос неудачами в личной жизни, не попрекала проходящим разводом.
Тем временем сам бракоразводный процесс затягивался на неопределенное время. Джоан требовала от Эдварда прав опекунства над Патриком, который продолжал жить с отцом, и больших алиментов. Вопреки законам штата Массачусетс она мечтала отсудить у Кеннеди половину всего состояния клана, требовала, чтобы ежегодные алименты выплачивались ей из расчета трат за 1980 год, и собиралась забрать у Эдварда его дом в Хайаннис-Порте. Относительно первого из имущественных требований ей сразу же было отказано. На второе адвокаты Эдварда отметили, что траты года выборов намного превосходят необходимые, и потому алименты должны рассчитываться из ее средних затрат за предыдущие четыре года. Вместо же дома в Хайаннис-Порте, который Эдвард очень любил и с которым не хотел расставаться, ей был предложен на выбор любой дом на Кейп-Коде, который Кеннеди обязался для нее приобрести.
Джоан не хотела слушать никаких увещеваний. Она беспрестанно меняла адвокатов, раздражалась на собственных детей, которые хоть и любили ее, но давно уже не были теми детишками, которых она когда-то знала, вымещала злость на окружающих. Кончилось тем, что даже ее ближайшие друзья и прислуга, которые прежде постоянно осуждали Эдварда за холодное отношение к жене, принялись разбегаться, кто куда, но при этом продолжали поддерживать отношения с сенатором.