Все слышали? Если к ней кто-нибудь пристанет, он ему зубы выбьет, а потом может и обратно вставить.
Должен сказать, Миссис Сопрано, что только благодаря тому, что ваша дочь готовит, мы тут живы.
Да по любому книжка про голубых. Билли Бад — корабельный флорист.
— Ее когда написали? В девятнадцатом веке?
— Я даже не знал, что тогда пидоры были.
— Если наплевать, что я отвечу, не спрашивай.
— Да ладно, успокойся. Мне своих неприятностей мало. У меня один из центровых парней сдернул в Неаполь, господи.
— Мы многое прошли, Тони, мы слишком далеко зашли, чтобы все так просто накрылось.
— При всем моем уважении, хочешь предаться воспоминаниям — врубай вторую передачу.
— Его сейчас легко вывести. Зубы болят. И, надо сказать, разгром ресторана не помог.
— Он наехал на моего оценщика. Что я должен был делать? Это ж на странице номер четыре инструкции для начинающих боссов, Джон, господи.
Ну, это не может длиться вечно, а это для семьи. Дети растут, и собираться вместе будет все сложнее. А сюда можно приезжать всей семьей, приглашать друзей, устраивать большие вечеринки, кататься на водных лыжах. Но для нас тоже кстати. Когда мы были бедными, это было для нас самой большой мечтой, которую мы могли вообразить.
— Я тебя знаю, если не купишь — надуешься, а я буду бякой.
— Я надуюсь? Да я вообще сплю.
От нерешительности теряешь большее, чем от неверного решения.
— Энтони Сопрано, ты полон неожиданностей.
— Приятно видеть улыбку на твоем лице.
— Это Миссис Сопрано?
— Да, кто это?
— А я трахалась с твоим мужем.
Да, я кусок говна, который каждый день, мир, поднапрягшись, высирает из задницы. А теперь представь, по какой пищевой ступени ты.
— А как же насчет ее сестры?
— Что? нет.
— Сиделка, которая ухаживала за твоей матерью. Которая мне нравилась. С которой я говорила по телефону про облысение твоей матери и про ее стул.
Про которую ты мне сказал, что она из агентства. С которой я водку пила в ночь когда умерла твоя мать. Ты и с ней трахался?
— В этом нет ни грамма правды.
— Почему же тогда ее родственница звонит? Потому что она ревнует.
— У меня был лед в венах на диване твоего дяди?
— Ты мне обошлась дороже всех кого я имел.
Господи, как ты могла терпеть от него это говно столько лет?
— Они на газоне стоят, они испортят траву.
— Травке плохо, травке плохо.
— Иди ты на хер.
— Это тебе обойдется в три доллара.
Знаешь Тони, что сделано, то сделано, мы там, где мы есть и это к лучшему. Просто к сведению, ну или даже может тебе интересно, что на самом деле я бы могла и дальше терпеть твои измены и твою брехню, если бы ты проявлял хоть самую малость заботы, заинтересованности, готовности помочь.
— Знаешь Тони, я всегда жалела, что сказала это. Ты был моим парнем, никто не мог меня рассмешить так, как ты.
— Кармелла, твою мать, а кем ты меня считала когда выходила за меня? Ты же знала моего отца. Ты выросла рядом с диким Молтисанти и своим дядей Эдди. Когда ты уже прекратишь так удивляться и поражаться бабам на стороне? Ты же знала расклад.
— С чего это я должен доверять тому, кто меня так вот с членом в руке оставил?
— И этого я тоже не должен был слышать.
— Последний год, я мечтала, фантазировала и была влюблена в Фьюрио.
— Чего?
— Каждое утро он приезжал за тобой, а я ждала этого всю ночь, в постели, лежа рядом с тобой. И когда он звонил в звонок, я чувствовала что сердце вот-вот вырвется из груди. Он улыбается, мы с ним разговариваем…а потом спускаешься ты, и я чувствую себя как смертельно больная, которой удается на минуту забыться, а потом все становилось как обычно.