Мизуки профессионально приняла банку, остановила ее еще в скольжении, и дернув за кольцо, жадно прилипла к источнику живительной влаги, меняя цвет лица на нормальный на глазах.
— Фух, хорошо! — она вытерла рукавом своего кимоно рот.
— Так, личный состав опохмелился? — спросил я, обращаясь к двум своим подчиненным.
— Нет еще, — сказали обе хором.
— Ну тогда давайте похмеляйтесь и приводите головы в порядок.
— Сока нет, — грустно сказала Хитоми.
— Ну вот и закажи доставку, она все равно оплачена, — тут уже я с издевательским видом взял еще по банке пива, кинув одну уже порозовевшей Мизуми. — Нехрен было в одно рыло все выжирать, иссо. Подрываешь боеспособность.
— А вот не дам тебе, будешь знать, — показала мне язык Кошка.
— Куда ты денешься? — ухмыльнулся я.
— Ну это же подрыв твоей боеспособности! — сморщила нос она.
— Что там говорят о наших ночных приключениях? — Мизуки усилием импланта включила голостену.
— Мы ведем наш репортаж от здания торгового центра «Такашимайя», захваченного неизвестными лицами сегодня утром, — диктор стояла спиной к захваченному зданию. — Что нам известно сейчас?
Она повернулась к полицейскому, на котором была форма со знаками различия суперинтенданта.
— Сегодня, сразу после открытия, около десятка неизвестных захватили торговый центр. После этого они заблокировали входы и выходы, оставив заложников внутри здания. Заложников несколько десятков, это все, что я могу сказать.
— Выдвигались какие-либо требования?
— На данный момент — нет. Пока не удалось вступить с ними в переговоры.
— А кто они, неизвестно?
— Мы не знаем, — смущенно ответил суперинтендант.
— То есть вам неизвестно, кто или что…
Где-то вверху раздался звон стекла, а потом вниз пролетело что-то такое, вопящее. С гулким звуком ударилось о тротуар. Репортеры, как стервятники при виде падали рванули вперед, снося на пути жалкое полицейское оцепление.
— Люди не летают как птицы, потому что отрастили большие ягодицы, — упулилась в стену Кошка, по-прежнему держа пустую бутылку из-под сока в руке. — Только сверху вниз и один раз.
Что не летают — это точно. Каким-то чудом полицейским удалось отбросить назад толпу стервятников, но камера довольно отчетливо мазнула по лежащему бесформенному телу, вокруг которого появилась и стала увеличиваться кровавая лужа. Судя по одежде, когда-то это была женщина.
— Как мы только что видели, они убили заложника, точнее одну из заложниц, выбросив ее с двадцатого этажа! — расширенные зрачки репортерши выдавали ее шок.
— Всем им писец, — уверенно заявила Кошка. — Супермаркеты, как и другие людные места выбирают только для того, чтобы жертв было больше.
Я лишь покосился на нее. Спецгруппе приходилось принимать участие в освобождении заложников, и не один раз — когда идет война, любое спецподразделение работает мастером на все руки, особенно когда счет идет на минуты, а под рукой больше нет никого. Даже если это и не его узкая специализация. Адепты Нанда никого не оставляли в живых, принося их в жертву в своих кровавых ритуалах, приносивших силу их хозяевам.
— Останови, стой! — Кошка вдруг подалась вперед. — Миза, промотай назад!
Мизуки послушно остановила трансляцию и начала покадрово отматывать запись.
— Вот, здесь! Увеличь! Еще!
— Да…
На нечетком кадре было то, что заставило Кошку заурчать, напрягшись. Я бы тоже заурчал, если бы был оборотнем.
— Все узнают? — хрипло сказала она.
Вопрос был риторическим. В кадр случайно попал один из захватчиков, просто видимо немного отодвинув штору. Коричневый плащ, капюшон, сильно надвинутый на лоб, черная маска на лице…
— Адепт Нанда. Этого и следовало ожидать.
— Вроде бы цепь кровавых ритуалов Нанда началась года через два, — промотала свою необъятную память импланта Мизуки.
— Выходит, нет.
И тут зазвонил смартфон, на котором был один, неотслеживаемый и жестко зашитый номер. Полезная вещь в мире полностью отслеживаемых коммуникаций, которым пользовались разве что бабушки-старушки, не сумевшие приспособиться к визорам и прочим благам цивлизации.
— Да? — я взял трубку, и вновь услышал бестелесный голос аватара. Выслушав его, я нажал «отбой». — Понял.
Две пары глаз вопросительно уставились на меня.
— Собирайтесь, девочки. Это наше дело.
Глава 5
Такэда сидел на кровати, разложив по покрывалу листы из папки, полученной от шефа. Это было непривычно, с документами в таком виде давно уже никто не работал, но оцифровывать отчеты и фотографии старший инспектор категорически запретил. Оно и понятно, стоит попасть информации в память любого гаджета, "Реми" тут же начнет анализ, сделает выводы и примет меры. К счастью, планшет, полученный от якудза, кто-то умело кастрировал, удалив все возможные средства внешней коммуникации. Получился просто модуль памяти с экраном, ничего больше. Но бумаги! Их было много, их пришлось разложить по всей кровати, и на полу, и на стуле. Взглядом сразу не охватить, но Такэду тут неожиданно выручала привычка знакомиться с новостями из газет. Газеты — тоже напечатаны, они имели нечто общее с листами из папки, и постепенно Такэда начал привыкать. Более того, оказалось, что бумаги было проще перемещать, чем содержимое цифровой памяти, легче разложить в определенном порядке.
Однако, два часа перекладывания листов, фотографий, заключений экспертов, не дали ничего, кроме того, что Такэда и так знал.
Нападение на глав Десяти Кланов совершила хорошо организованная, но малочисленная группа. Преступная группа, конечно, но с совершенно непонятными мотивами.
Такэда усмехнулся, вспомнив разговор с Хомма. Трудно самому себе признаться в лукавстве, но когда речь зашла о законе, теоретической возможности его преступить и рамках, за которыми он вообще может не действовать, Такэда лукавил, отвергая для себя такую возможность. В разговоре с якудза это дурно попахивало, намекало на согласие играть по принятым в кланах правилам. От этого Такэда и правда был очень далек. Но в разговоре со старшим инспектором сам же предлагал поставить памятник неизвестным мстителям. За что заслужил гнев начальства.
Получалось, что в данном деле, впервые за всю карьеру инспектора, закон и честь мундира обязывали Такэду придерживаться одной стороны, тогда как совесть — другой. Это было еще более непривычным, чем работать с бумагами, разложенными на покрывале.
— Ладно, пока в сторону мотивы и этическую сторону вопроса, — вслух произнес Такэда. — Надо сосредоточиться на фактах.
Из фактов стрельба. Это главное. Так стрелять любитель не может. Для такой стрельбы нужны не тренировки, а реальный боевой опыт, участие в военных конфликтах, незыблемое хладнокровие.
Дальше больше — расчлененка. Жесткость? Сомнительно. Скорее полное отсутствие рефлексии. Есть цель, есть, возможно, приказ, который выполняется точно и в срок. Очень это по-военному. Такая дисциплина и такой подход криминальным структурам не свойственен. У криминала слепое подчинение авторитету, причем, из страха. Страх всегда накладывает отпечаток на почерк. Но в действиях искомой группы не прослеживалось и намека на страх. Чистый рационализм.
Из этих двух фактов можно сделать вывод, что бойцы искомой группы явно с опытом подготовки войск специального назначения сил самообороны, причем каких — воздушных, морских или сухопутных — неясно. Но судя по всему, участвовали в боевых действиях, и не раз. Опытные хладнокровные убийцы, владеющие уникальными видами вооружения, которые на черном рынке не купишь. Отсутствие рефлексии говорит о том, что у них есть цель. Даже не просто цель, а Цель, с большой буквы. И они идут к ней по трупам, но не из природной жестокости, а скорее из-за отсутствия другого пути. Какой же у них может быть мотив? Чего они добиваются? Месть, борьба за место под солнцем, передел? Всегда существуют мотивы, как личные, так и общественные. И если общественные мотивы как-то еще можно просчитать, то личные — нет. Особенно если преступник не вполне психически здоров. Такэда много раз участвовал в допросах, в том числе обвиняемых в тяжких преступлениях, и не всегда их мотивы были логичными. Так и тут — если месть, то могло быть что угодно, от сбитой машиной синдиката любимой бабушкиной болонки до загнувшегося от передоза брата-нарика, купившего ширево у дилера одного из кланов.