Я давно уже сбился со счёта своих смертей.
В начале меня топили, обезглавливали, четвертовали, травили ядами. А затем богиня врубила режим «полной суки» и началась настоящая жесть. Меня ещё живого сжигали или сдирали кожу, четвертовали лошадьми и даже заживо хоронили.
А однажды в настоящего оборотня превратили.
Мало того, что сперва меня едва не до смерти порвал волк. С силой, с толком и расстановкой, что говорится от всей своей волчьей души. Так потом, когда я и сам перестал быть человеком, эти уроды-экспериментаторы уколы мне делали.
Забавы ради или для научных открытий во имя всего человечества, они пускали по моим венам «жидкое серебро». Не знаю, что это за раствор такой, но лучше бы в меня расплавленный металл вливали. Думаю, было бы не настолько больно.
И это я так, перечислил только что первое вспомнилось. На самом деле там легко набрался бы список смертей длиной в несколько километров.
Не знаю, возможно каждая смерть была мучительной потому что меня таким образом ещё и наказывали. А может боль, и страдания способствовали скорейшему восстановлению моих воспоминаний. Я не уточнял.
Так или иначе, я всегда приходил в себя в теле человека, обречённого на скорую и крайне ужасную смерть.
Поэтому сейчас и удивился, когда пришел в сознание не в сыром подвале, а на свежем воздухе. Я снова мог насладиться восходом солнца. Услышать утреннее пение птиц.
Хотя и не курорт конечно.
Моё новое тело оказалось привязанным к столбу посреди огромной арены. Масштаб сооружения поражал. Колизей в Риме выглядел бы на фоне этой арены, как детская спортплощадка во дворике спального района.
Четыре огромные колонны, каждая высотой не меньше сотни метров, устремлялись к небу. А по кругу бесконечные трибуны в четыре яруса. Сложно представить сколько зрителей способны они вместить.
Местечко без сомнения очень красивое.
Но сейчас больше всего интересовало другое, каким именно способом меня собирались лишить жизни в угоду и на радость кровожадной толпе.
Не случайно ведь выбрали настолько публичное место.
Так же в пользу этой версии говорило и то, что несколько десятков людей в грязных рабочих робах спешно собирали в огромные полиэтиленовые пакеты повсюду валяющиеся фрагменты человеческих тел.
Руки. Ноги. И ещё очень многое и самое разное из «прекрасного внутреннего мира» дополняло картину... там кажется чья-то печень лежит, а там...
Чёрт, да тут песок на доброй половине арены был пропитан кровью.
На ум приходило только одно, либо совсем недавно на арене проводили историческую реконструкцию одной давней народной забавы у римлян. А именно скармливание ранних христиан голодным львам.
Либо устроили демонстрацию способностей нового зерноуборочного комбайна. По какой-то причине решив, что для большей наглядности вместо початков кукурузы нужно использовать живых людей.
Зачем гадать, если можно у людей спросить, подумал я:
— Пссс... пацаны.
Но стоявшая неподалёку охрана либо решила меня игнорировать, либо попросту не услышала.
— Эй, усатый! Слышишь меня? — это я уже криком и сразу к офицеру, чтобы наверняка привлечь внимание.
Получилось.
Ох, я узнаю этот взгляд — офицер обиделся и хочет придушить. Пофиг, главное, что он идёт в мою сторону.
Подойдя ко мне на расстояние метра, усатый обернулся на своих солдат и тех как ветром сдуло. Только что были тут, и раз — уже на два десятка метров дальше стоят и прикидываются, что их вовсе не существует.
— Мне показалось или из твоей вонючей глотки донеслись какие-то звуки? — необъяснимо, но факт, от злости будёновские усы офицера встали дыбом и вспушились, как хвост у напуганного кота.
— Извиняй. Я только спросить хотел...
— Пасть закрой, дерьма кусок. Или ты настолько тупой, что ни черта ещё не понял с кем говоришь?! Ещё звук и я сделаю так, что расстрел пройдёт не совсем гладко. Вместо мгновенной смерти получишь простреленные колени и пулю в пах...
С презрением и нескрываемым наслаждением офицер плюнул мне на ботинок. И восприняв моё молчание, как безоговорочную капитуляцию, он развернулся и двинулся обратно к солдатам.
Но молчал я совсем не поэтому. Нужно было немного времени, чтобы переварить и принять его слова. Он ведь только что сказал, что меня расстреляют. Я уверен, мне не послышалось, он именно так и сказал.
— Мужики, вы просто лучшие! Я вас обожаю! — прокричал я в спину солдафону. — Спасибо вам!
Офицер остановился и развернулся. Его взгляд прыгал с меня на солдат. Он не понимал кто из нас двоих сошел с ума, я или он.