Уолкер хотел петь. Хотел играть на рояле. Хотел узнать как можно больше о музыке.
А потому счастливо повис на рассмеявшемся Неа и в тот же день купил все необходимые книги для подготовки к вступительным экзаменам.
А сейчас ему оставалось ещё с две недели до первого испытания (по сольфеджио, которого Аллен боялся в силу того, что слишком плохо в нём разбирался, хотя старался выучить всё, что мог, но некоторые практические навыки оставляли желать лучшего), и юноша, честно говоря, волновался, но отчего-то надеялся, что всё будет хорошо.
В комнату вошли, когда было уже ближе к шести вечера, но Уолкер даже не заметил сначала чужих шагов, потому что был слишком погружён в зубрёжку, как вдруг тёплое дыхание опалило ему шею, заставив приятную дрожь пробежать по спине, и Тики (больше было просто некому) устало выдохнул:
— Привет.
Аллен завозился, отодвигая книгу на край кровати и весь обращаясь в осязание, зрение и слух, и перевернулся на спину, тут же получая поцелуй в нос — как пулю в лоб. Мужчина потерся лохматой макушкой о его щеку, заставляя коротко и мягко засмеяться, потому что сразу стало щекотно от растрепавшихся волос и хорошо — от приятного прикосновения.
— Приве-е-т, — лениво протянул юноша, зарываясь пальцами в густую рассыпчатую шевелюру и дергая вниз стягивающую локоны резинку. — Чего ты так долго? — он надул губы, но вместо устного ответа получил еще один поцелуй и ощутил себя совсем хорошо.
Потому что все это время это он подтапливал Тики, который был по большей части угрюм или хмур, а не наоборот. А сегодня мужчина явно оттаял, раз начал к нему ласкаться.
И Аллену так этого не хватало… Юноша тут же широко разулыбался и размашисто погладил мужчину по спине, задерживаясь обеими руками на лопатках и чувствуя, как тепло Микк прижимается к нему крепким торсом.
— Понежничай со мной, Малыш, — между тем попросил мужчина, приподнимаясь и нависая над ним, загорелый, чернявый и какой-то совершенно бандитский. Уолкер сверкнул глазами — и тут же завалил его на спину, приземляясь сверху и целуя.
И — краснея при этом так же ярко, как и все три месяца до этого.
Тики собрал его отросшие волосы (Аллен все никак не выгадывал времени подстричься) в ладонь, оттягивая назад, и горячо выдохнул ему в рот, позволяя буквально распластаться по себе и гладитьгладитьгладить везде, где придется.
— И все-таки — где ты был? — просяще вздохнул юноша в конце концов, целуя откинувшего голову мужчину в подбородок и спускаясь губами на кадык. Тики был жаркий как светящее за окном палящее солнце — и невозможно податливый.
Каким никогда прежде и не был, кажется.
Мужчина широко зевнул и зашарил рукой по постели, вскоре безошибочно находя в складках тонкого летнего покрывала пульт и включая висящий на стене телевизор.
В новостях рассказывали о том, что буквально пару часов назад убили кого-то донельзя известного и серьезного, и Микк вяло кивнул головой на экран.
— Вон там.
Аллен нахмурился, перевёл взгляд на расслабленно разлёгшегося под ним мужчину и закатил глаза, когда тот хитро протянул:
— И теперь мне нужно алиби.
— Оно тебе нужно было пару часов назад, когда ты от очередного толстосума избавлялся, — притворно заворчал юноша, медленно проводя губами по загорелой ключице, и выдохнул ему в шею, когда Тики лукаво сощурил глаза и погладил его по бокам.
— Я и сейчас не против своё получить, — шепнул мужчина, проводя Аллену языком по губам и вызывая у него волнительную дрожь во всём теле.
Такой ласковый и нежный, такой мягкий и удивительно податливый, Тики был невообразимо желанным и поразительно необычным.
Прежде он таким никогда не был, и теперь Аллена, все это время как будто находящегося в ожидании чего-то (когда они целовались по утрам в душе, когда он мурлыкал себе под нос на кухне при готовке обеда, когда валялся в постели с книгой — постоянно) переполняло счастье, разлетающееся в груди искорками от костра.
Тики же не смеется над ним сейчас, правда?.. Над тем, что Аллен так ужасно хотел его — хотел окунуться в его ленивую светлую ласку, зажмуриться и не открывать глаза, пока под веками не зарябит от цветных пятен.
Но мужчина даже не думал над ним смеяться. Он отбросил в сторону пульт (кажется, вообще куда-то на ковер) и забрался горячими руками Аллену по майку, тихо постанывая от мягких прикосновений к своему животу и ерзая, как будто пытался снять с себя уже задранную до груди рубашку через голову посредством кровати.
— А если Неа зайдет? — в перерыве между поцелуями, от которых горели губы (или губы горели оттого, что Аллен каждую секунду стремился поймать стоны Тики?) засмеялся юноша. Микк заулыбался и облизнулся как-то очень хищно.
— Тогда он увидит, как я лапаю тебя за твою аппетитную задницу, и его хватит очередной обморок, — заметил он, и Уолкер ощутил, как на словах о своей филейной части покрывается румянцем аж до плеч.
— Пошляк! — смущенно брякнул он. И — намеренно заерзал, притираясь своим пахом к паху мужчины и заставляя его снова приглушенно застонать сквозь смех.
Как же сейчас было хорошо: когда не нужно было скрываться от собственного отца, когда не нужно было прятаться от любимого брата, когда не нужно было сдерживать себя во всём, запрещать себе заниматься любимым делом, а можно было быть собой и наслаждаться этой свободой.
Аллен мечтал об это все одиннадцать лет. И каково же было его удивление, каков же был его шок, когда эта несбыточная голубая мечта обернулась реальностью.
Потому что Тики начинал его мягко целовать в ту же минуту, когда перед глазами шли алые круги, когда огонь принимался пожирать руку, а в памяти всплывали мёртвые глаза отца.
Он лишь недавно смог смириться с тем, что и правда освободил его. С тем, что убил призрака, лича, лишь оболочку того, кого любил когда-то всем сердцем.
Аллен прижался к груди Тики, чувствуя, как всё внутри сжимается от предвкушения, от нарастающего с каждой минутой возбуждения, и помог стянуть мужчине эту многострадальную рубашку, после чего легко пробежался подушечками пальцев по его бокам, пересчитывая рёбра, и размашисто лизнул сосок, с удовольствием вслушиваясь в сбивчивое дыхание.
Ну почему Микк сегодня такой податливый? Такой восхитительно мягкий и нежный?
Дверной замок щелкнул, и Тики недовольно заворчал, приподнимая голову.
— Аллен, а Тики не… ОПЯТЬ ТЫ РАЗВРАЩАЕШЬ МОЕГО БРАТА!
Аллен дернулся, случайно прикусывая сосок мужчины сильнее нужного и заставляя того зашипеть и хлопнуть себя по заднице.
Как и обещал — прямо перед опешившим, нещадно покрасневшим Неа, так и застывшим на месте. Тот размахивал руками и хватал ртом воздух, но и слова больше вымолвить был не в силах.
Тики хохотнул и показал другу язык, подаваясь бедрами вверх и заставляя Аллена покраснеть, заулыбаться и выгнуться.
— Если ты не заметил, — лениво протянул Микк при этом, поглаживая его по ноге и поднимаясь ладонью к ягодице, — это твой милый маленький братик сидит на мне верхом. И вообще, — он поморщился и вздохнул, — скройся, а! Ты с моей племянницей шашни крутишь, думаешь, я не знаю, где ты был? Тебе грех жаловаться!
Неа топнул ногой, угрожающе сверкнул глазами… и скрылся, громко и обиженно хлопнув дверью.
Младший Уолкер засмеялся, чувствуя себя чертовым наездником со всеми этими совершенно бесстыдными и жутко возбуждающими позами; чувствуя себя победителем.
Вечером они задобрят Неа ужином и романсами, а пока можно и… пошалить?..
Аллен снова навис над дразняще улыбающимся Тики и глубоко и жарко поцеловал его.
Слава богу, больше им никто не мешал.