А потому он уже как три года наводил порядок в одном из регионов города, на самой его окраине, по счастью оказавшейся на приличном отдалении от дома, где обитали настоящие преступники, с которыми школьники справиться просто не смогли бы.
Аллен вздохнул, встряхнул головой и направился на кухню, повесив тёпленькую парку в прихожей. Он был зверски голоден: работа ужасно выматывала его, но ему нравилось заниматься этим, а потому юноша особо и не ныл.
На часах была почти полночь. Неа, скорее всего, сидел у себя в комнате, вновь корпел над дипломом (скоро был уже конец учебного года), и Аллен с удовольствием заметил, что всё наготовленное с утра съедено. Он неторопливо достал из холодильника куриные отбивные, поставил чайник и уже сел за стол, приготовившись порешать тесты по английскому, как вдруг входная дверь с грохотом отворилась, и из прихожей раздались восторженные крики уолкеровской головной боли:
— Неа! Неа! Чёрт подери, она спела! Представляешь, она всё-таки спела!
Брови юноши поползли вверх.
Это он про что? Про Алису, что ли?
Нет. Не так. Микк рассказал про Алису Неа? То есть серьезно рассказал? И это он сейчас так пародией на Эллу восторгается?
На самом деле, Аллен даже не думал, что Тики может восторгаться чем-то, кроме женских прелестей, которым воспевал оды едва ли не ежедневно, чем в принципе создавал о себе впечатление недалекого похабного повесы, не интересующегося ничем, помимо женщин и секса.
Тики мимолетно кивнул ему, проходя мимо входа на кухню (дверь была распахнута), и направился, как видно, в комнату Неа.
Аллен прикусил щеку, не зная, как совладать с неожиданно проснувшимся в нем любопытством (в конце концов, Микк обещал доставить много проблем Алисе, а это было совершенно неприемлемо), и подпер рукой подбородок.
Как вариант — можно было подслушать. Или даже подсмотреть. Правда, Неа мог засечь его за этим и потом не слезть с него весь вечер (что тоже было недопустимо), но шанс был минимален. Когда Аллен учился прятаться от брата, он досконально изучил его манеру слежки и систему замечания всяких деталей. Теперь можно было просто тенью метнуться мимо него, если знать, как Неа сел, и брат его не заметит.
Юноша поднялся, коротко кивнув сам себе, и выскользнул в коридор, уверенно двигаясь на восторженные возгласы повесы-Микка.
— Ты просто не представляешь, как прекрасно она спела! А как глазами сверкала! И двигалась, Неа, как она потрясающе на сцене вообще держится! — воспевал Алису этот идиот, и Аллен досадливо скривился, понимая, что мужчина, видимо, ещё долго не отстанет от неё.
— Нет, не представляю, — прерывисто отозвался брат, словно давя в себе смех, и юноша осторожно прислонился к стене рядом с приоткрытой дверью в его комнату.
— Но она прекрасна, понимаешь! А руки, какие у неё руки! Так и хочется их связать!
— Извращенец ты, Тики, — уже ярче хохотнул Неа. — Она от тебя сбежит быстрее, если ты так на неё бросаться будешь. Хотя, вероятнее, что она… — он всё-таки не сдержался и хрюкнул: — тебе по яйцам даст.
— Я не бросаюсь, — Тики скрестил на груди руки и фыркнул, возводя глаза к потолку. — Это я тебе тут ору и распинаюсь о том, какая она потрясающая.
— А что тогда ты делаешь там? — хмыкнул Неа, лукаво сверкая глазами и склоняя голову набок. Он сидел на диване и снизу вверх наблюдал за Микком, держа на коленях ноутбук с еще даже не потухшим экраном. Его усталое лицо Аллен даже слишком хорошо видел в щель между дверью и стеной, и эта усталость вызывала в нем досаду.
Неа работал. Работал! Он писал чертов диплом в чертов университет, а этот придурок-Тики его отвлекал! Сам не учился толком ни черта, наверное, а теперь еще и Неа делать этого не дает!
И надо подумать! Кому пришел распинаться! Неа! Про Алису!
— Я просто тихо млею, — совершенно неожиданно мягко произнес в ответ Микк. — Она пела «All of me», Неа. Это надо было просто слышать! Мало какая профессиональная певица может повторить это шикарное исполнение Эллы, а эта девчонка…
— Определись, на чем ты зависаешь больше, — со смехом посоветовал ему Неа, — на том, как она поет, или на том, как ты хочешь затащить ее в постель.
Микк замер, недоуменно вскинув брови, и смерил мужчину непонимающим взглядом.
Аллен ощутил, как его собственное лицо ошеломленно вытягивается, и плотнее прижался к стене.
Что за идиотский намек?
Он и так знал, что этому бабнику-Микку от Алисы нужны лишь её ножки, и, чёрт подери, его это бесило неимоверно!
Разве не было понятно, что мужчине ничего не светит? Так почему Тики не отступает? Почему не оставляет в покое? Почему продолжает, мать его, доставать своим присутствием?
— Ну… кхм… — забормотал повеса, и Неа хохотнул, качнув головой.
— Я вижу следы усиленной умственной работы на твоём лице, дружище, — проговорил он со смехом и вдруг ободряюще улыбнулся. — Подумай, Тики, может быть, она для тебя теперь не жертва на ночь, не та, кого тебе хочется завалить, — брат сделал многозначительную паузу, словно давая Микку время свыкнуться с этими мыслями, и Аллен неприятно поморщился, — а та, с кем тебе хочется подружиться?
— Да не-е-ет, — неуверенно протянул мужчина в ответ, и юноша закатил глаза. Повеса и бабник, гоняющийся за женскими юбками.
Неа обречённо вздохнул, но, видимо, решил не отступать от своей идеи.
— Как часто, Тики, тебе хотелось обсуждать эти ваши музыкальные штучки с другими девушками? — проникновенно спросил он. Микк вздрогнул, нахмурившись (Аллен, замерший в нетерпеливом ожидании, видел его лицо), и Неа продолжил, вновь уткнувшись взглядом в ноутбук. — Ты впервые так вдохновенно рассказываешь о девушке, с которой якобы хочешь переспать. И впервые расписываешь в первую очередь не её грудь или бёдра, — с усмешкой заметил он.
— У нее нет груди, я же говорил, — злорадно отозвался Тики, и Аллен закусил губу, чтобы не расхохотаться. — Она — язвительная плоскодонка.
— И ты ее хочешь? — снова уточнил Неа, глядя на него все также лукаво и снисходительно.
— Да, — с вызовом отозвался Тики. — Я ее хочу, — четко повторил он, и Аллен зажмурился, стискивая зубы и мысленно матерясьматерясьматерясь.
— Почему, если в ней нет того, что тебя привлекает? — между тем продолжал допытываться брат. Младший Уолкер сжал кулаки. О, как бы сейчас он хотел прописать этим придуркам затрещину…
— Ну… — Тики растерянно усмехнулся, зарываясь себе пальцами в волосы и вдруг переставая выглядеть как пижон, и приземлился рядом с ним. — Она же потрясающая.
— Чем? — не унимаясь, захохотал Неа, хлопая его по колену. — Просто признай, что ты хочешь с ней подружиться!
— Да неправда! — взбеленился Микк, взмахнув ладонями. — Я её просто, мать, хочу. И всё! Мне не хочется с ней говорить, мне не хочется её слушать, мне не хочется на неё смотреть и мне совершено не хочется с ней дружить, понял?
Неа лукаво хохотнул, широко заулыбавшись, и несильно толкнул решительно нахмурившегося Тики в плечо.
— Ну вот видишь, ты только что сам признался. Тебе хочется… — он вновь остановился, и в этот раз Аллену показалось, что брат хочет сказать что-то другое, но тот словно бы передумал в последний момент, — подружиться. Возможно, тебе и хочется переспать с ней, но это желание точно уж не главенствующее.
Тики мотнул головой.
— Не бывает дружбы между мужчиной и женщиной, — недовольно поморщился он, как будто сдаваясь, но все равно не имея желания полностью признавать поражение.
Вообще-то Аллена удивило уже то, что этот придурок вообще увлекался джазом.
Ну то есть юноша совсем не считал его кем-то вроде человека, который способен восхищаться чем-то таким, что порой сложно понять, потому что для понимания нужно было проникать даже не в слова песен, а в саму музыку.
Нужно было слушать и слышать.