— О… о чем? — как только мужчина снова перевел на него пронзительный взгляд, Аллен стушевался и еще сильнее захотел зарыться под одеяло.
Рука… без перчатки… Вот черт.
Он ощущал себя каким-то иррационально беззащитным.
— Ну есть же у тебя вопросы, — вздохнул в ответ Микк. — Спрашивай, я отвечу. Мне надоело в прятки с тобой играть. Неа тебя сберечь хотел, а так нихрена и не сберег. Впрочем, как и ты его, — здесь он помедлил. — И его нервные клетки…
Это была словно пощёчина.
Вряд ли Тики вообще думал оскорблять его, но всё равно именно оскорблением это и было.
Потому что всё, о чём мог думать Аллен, — это безопасность брата. Как юноша может защитить его. Как может спасти его. Спрятать его. Облегчить его и так паршивую жизнь.
А тут этот бабник внезапно говорит ему, что… Уолкер не сберёг того, кого пообещал защищать с самого начала.
Дал звонкую пощёчину, от которой захотелось, чёрт раздери, позорно разреветься.
Руку вновь стало охватывать огнём.
Аллен остервенело накрыл её одеялом и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.
Ему всего лишь казалось — никакого огня не было. Была лишь одна уродливая, покрытая огромным алым ожогом и множеством кривых шрамов и рубцов рука.
И — психологическая травма, от которой постоянно казалось, что голую кожу пожирало пламя.
Кажется, Тики заставил его выпить успокоительное, которое несколько лет назад выписал Аллену Кросс, когда оказалось, что предыдущее перестало действовать так, как было необходимо.
— Где Неа? — сухо спросил он, уставившись в окно. Не желая смотреть, какие любопытные взгляды кидает Микк на его руку.
— В соседней комнате спит. Слишком переволновался, — легко ответил мужчина.
— А с кем ты разговаривал? — вопрос вырвался сам собой, и Аллен даже сначала не обратил внимания на то, что только что спросил, пока Тики также невозмутимо не ответил:
— С Адамом.
Аллен ощутил себя каким-то словно заледеневшим тут же. Он понимал, что так оно, скорее всего, и было — что говорил Тики с Адамом, но одно дело считать так, а другое — услышать собственными ушами.
— Так… это все-таки он тебя посылал, верно? — собственный голос показался юноше каким-то… слишком безжизненным.
Тики смотрел по-прежнему совершенно устало. Настолько, пожалуй, что Аллену стало даже немного стыдно. Тот явно не спал всю ночь (потому что за окном уже рассвело), и все это время наверняка провел в дикой нервотрепке, заботясь сначала о нем, а потом и о Неа. Брат стопроцентно истерил и не хотел отходить от его постели, вот Кросс его снотворным и накачал, иначе хрен бы он, а не спал.
— Да, — теперь тон у Микка был какой-то отсутствующий. Как будто мужчина приготовился к тому, что сейчас Аллен вытянет из него всю грязь, а потом этой грязью же его и польет. — Я искал вас три года, на четвертый нашел и решил подружиться с Неа, чтобы не особенно напрягаться. Результат налицо, — здесь Тики все-таки дернул в усмешке уголком губ, и Аллен не впервые признал, насколько же мужчина самокритичен.
— Почему ты… — голос дрогнул, едва не сорвавшись, но Аллен заставил его звучать ровнее. — Почему отказался?.. Адам же теперь тебя…
— Да ничего он мне не сделает, — сердито поморщился Тики. — Шерил уже сворачивает бизнес и переправляет его в Германию. Роад вот решила уехать вместе с Вайзли, а тот хочет год доучиться в киотском университете… Но это не так уж и страшно.
— Но почему? — настойчиво повторил Аллен. Тики закрывался своей семьей как щитом, и юноша вполне его понимал, потому что… сложно искренне говорить с человеком, который считал тебя подлецом и лжецом все это время.
Но ему было важно знать.
— Потому что Неа — мой друг.
Уолкер насморочно вздохнул, желая просто провалиться.
От стыда. От осознания. От… понимания.
Тики и правда дорожил Неа. Не играл. Не лицемерил. Не обманывал, а дружил с ним. По-настоящему. Давал брату то, чего сам Аллен дать не мог, — поддержку и опору.
Юноша глухо хохотнул, чувствуя, как смех отдаётся болью в животе, и неожиданно для самого себя выдохнул:
— Спасибо, что дружишь с ним.
Слова вылетели совершенно легко, спокойно, словно так и нужно было. Потому что сам Уолкер не мог открыться Неа. Не мог улыбаться ему, не мог хлопать по плечу, не мог выслушивать его проблемы, не мог просто сидеть с ним и смотреть вместе фильмы. И когда Аллен об этом задумывался, это его убивало.
И именно поэтому слова вылетели так непосредственно.
Чего Аллен не ожидал, так это того, что Тики протянет руку и зароется пальцами в его волосы. Потреплет немного, отвесит щелбан — какой-то совсем свойский, беззлобный и не больной — и снова откинется на спинку своего стула.
— Это хорошо, что вы друг у друга есть, Малыш, — внезапно произнес он, и Аллен вздрогнул. Потому что обычно так Микк звал его лишь в разговорах с Неа, за глаза, но никогда — напрямую. — То, что есть я, — усмехнулся мужчина, — это тоже неплохо. Но меня мало, понимаешь? И вам с Неа… поговорить бы. Много и долго говорить. Потому что иначе… нормальной жизни у вас не будет.
— Ну так живем же, — нехотя буркнул в ответ юноша, отчего-то совершенно сбитый с толку, растерянный… и смущенный.
— Н-да, ну конечно… — шумно вздохнул Тики. — Ладно, — он поднялся и качнул головой. — Воспринимай это как дружеский совет, хотя… я же не друг тебе, это верно.
— Вот-вот, так что вали отсюда, — пробубнил Аллен ужасно сконфуженно и подумал, что, вообще-то, должен бы и поблагодарить мужчину за своё спасение. Он вздохнул, закусив губу, и начал: — Слушай, я… это…
— Не трудись, редиска, — беззлобно усмехнулся Микк. — Спасибо на хлеб не намажешь, а желаемого, — тут он как-то горестно хохотнул, — ты мне дать не сможешь. Так что, — мужчина пронзительно взглянул на опешившего Уолкера, — не благодари. Хотя, подожди, — закатил он глаза с таким выражением, словно только что вспомнил что-то очень важное. — Как выглядели те шавки, что тебя подстрелили?
Это он так намекал на то, что ему известно про салочки со шпионами на протяжении последнего года?
— А что, и их снимешь? — фыркнул он, пытаясь не обращать внимания на слова про желаемое. Про Алису? — А вообще, не трудись, — передразнил мужчину Аллен, мгновение злорадно любуясь удивлением на его лице, и невозмутимо выдохнул, смотря в окно: — Я их сам прирезал.
— Как кур? — с той же беззлобной издевкой выдал Тики, останавливаясь у двери и скрещивая на груди руки.
— Представь себе… — буркнул в ответ юноша, чувствуя, как щеки заливает краска. Он не знал, плакать ему или смеяться, потому что именно на курах Адам, а потом и Неа учили его перерезать глотку.
Но вообще-то Тики отменно отвлекал от проблем насущных, просто напитывая этим пресловутым смущением.
И когда Аллен начал при нем смущаться?
Может, это из-за руки все?..
Из-за этой чертовой руки и из-за чертова старикана, точно.
— Что ж, — вздохнул Микк. — Тогда шеф-повар из тебя отменный, снимаю шляпу. Хотя бы ради этого и стоило тебя спасти.
На этом мужчина вышел за дверь, даже не удосужившись попрощаться и оставляя Аллена в гордом одиночестве.
Юноша убито вздохнул, по-прежнему чувствуя этот отвратительный жар на щеках (и как это можно было вообще терпеть), и откинулся на подушку.
Слова Тики о брате не оставляли.
Может, им и правда наконец-то стоит поговорить?
========== Op.8 ==========
Всё полетело к чертям совершенно внезапно.
Совершенно внезапно и ужасающе быстро, так, что остановить было просто невозможно.
Выходные прошли по большей части в больнице — Тики присматривал за вымотанным Неа, который всё норовил торчать у койки Аллена и которого качали снотворным и витаминами, чтобы тот спал и отдыхал. Как сказал Кросс, оказавшийся близким другом Уолкеров, мужчине была необходима передышка, чтобы избавиться приближавшегося нервного срыва.