Но больше Микка интересовал Малыш. Неожиданно оказавшийся умелым в разделывании куриц. Настолько умелым, что перерезал глотки стариковским шавкам с одного раза.
А ещё — оказавшимся невероятно тонким, совершенно удивительно хрупким на вид. Бледным, мягким и слишком нежным для того, кто, чёрт подери, убил двух вооружённых людей.
И — гладиолус. Мать вашу, тот самый гладиолус, который Тики подарил накануне Алисе. Который какого-то чёрта оказался в одной из книжек редиски, выпавшей из сумки. Микк заметил её как-то мимолётом, когда бросился к бледному как смерть юноше и такому же бледному Неа, но…
Сейчас, когда он сидел в кафе и наблюдал за поющей Алисой, этот факт не желал выходить у него из головы.
И вроде бы это все могло оказаться совпадением, но Тики не верил в такие совпадения. И цветок Аллену могла дать сама Алиса, но… по какой такой причине?
Девушка на сцене пела что-то до боли лирическое, но мыслями Тики был слишком далеко, чтобы вспомнить оригинального исполнителя или даже начать подпевать, как мог делать это обычно. Он вслушивался только в нежный перелив голоса и потрясающий фортепианный аккомпанемент. Сегодня Алиса солировала, а потому совсем не вставала со своего места, а еще… она была очень бледна (возможно, из-за Аллена?), и из-за этого посетители кафе притихли, словно подстраиваясь под ее нерадужное настроение.
Маленькая фея. Что же она с ним сделала…
Сегодня Алиса закончила поздно. Пела она много, но тихо, как будто тоже, как и Тики, была где-то в себе. И — постоянно всматривалась в толпу.
Уж не сбежавшего ли из больницы Малыша выискивала? Тот слинял еще вечером воскресенья, оставив Неа в полнейшем раздрае, а Тики — с десятком неразрешенных вопросов в голове.
Кросс потом позвонил и сказал, что отрок неразумный снова в кафе у него ошивается, но легче от этого как-то не становилось.
Пришел повидаться с Алисой?.. тоже?..
Но сам Тики его не видел. И не думал, что хотел бы увидеть.
Редиска вызывал у него странные чувства: смешанные воедино ненависть и беспокойство, впервые проснувшиеся, когда он увидел его совершенно беззащитным, но улыбавшимся.
Криво, мать, улыбавшимся, когда у него в животе ковырялись пальцем. И это было чем-то удивительным, совершенно выбивающим из колеи, потому что Микк никогда до этого не видел на лице Аллена настолько открытой улыбки.
Мужчина задумался настолько, что даже не заметил, как Алиса тихо подсела к нему за столик.
— Добрый вечер, — скромно поздоровалась она, вырывая Тики из его не самых радужных мыслей, и в каком-то неуверенном ожидании закусила нижнюю губу.
И Тики не смог заставить себя не смотреть. Он изучал ее, впитывал в себя каждую черточку, уже предвкушая боль скорого расставания — потому что Аллен все равно рано или поздно придет домой, и рано или поздно они все равно улетят. И раз уж обыграть все так, как планировалось изначально — как побег Уолкеров, раскусивших в Микке предателя — не удалось, полетят все вместе.
И… Микк не хотел думать о том, что он ощущал.
Но, пожалуй, сейчас он понимал Аллена, у которого не далее пару дней назад сам в животе пальцем и ковырялся.
— Добрый… — эхом отозвался мужчина, замечая, что прикусил щеку, только после того, как во рту стало солоно.
— Я… я хотела… — Алиса уставилась в столешницу, как будто смущённая и растерянная. Как будто… такая совершенно невозможно искренняя, какой Тики ее никогда не видел.
И увидеть, в общем, никогда уже не надеялся.
— Хотела поблагодарить вас, — наконец произнесла она, вскинув на него решительные серые глаза, и сразу же стушевалась, неловко прислонив ухо к плечу. — За то, что вы спасли Аллена. Он, ох, он столько вам проблем доставил, — девушка поклонилась, и Микк вдруг ощутил себя безмозглым идиотом, потому что всё, что он смог ответить, было совершенно дурацким вопросом:
— А вы с ним встречаетесь, что ли?
Алиса поперхнулась, подняв на него ошарашенный взгляд, и непонятливо моргнула, отчего и мужчине стало неловко.
Вот же придурок. Спрашивать такое… да что это вообще сейчас изменит?
— С чего вы… — начала девушка, но тут же качнула головой и растерянно хохотнула, — нет, конечно! Не встречаемся. Но почему вы…
— Просто гладиолус в его книге… — если уж идти, то идти до конца. Совершенно тупорылая тактика, но ничего лучше Микк уже придумать не смог, потому что бледное личико Алисы покрылось лёгким красивым румянцем.
Девушка удивлённо приподняла брови, хлопнув ресницами, и вдруг рассмеялась, вежливо прикрыв алые губы ладонью, отчего Тики даже оскорблённо нахмурился, больше своего состояния, однако, ничем не показывая.
— Ох, как неловко получилось, — наконец произнесла она, щуря глаза. — Понимаете, у моей соседки аллергия на пыльцу, а потому я засушивала все цветы, что вы мне дарили. Ну не пропадать же такой красоте, правда? — сверкнула Алиса глазами, отчего-то повеселевшая в одно мгновение. — А тут так вышло, что у меня под рукой ни одной книги, а оставлять цветок на выходные было глупо: он бы засох здесь, а Аллен как раз был со школы, — она пожала плечами, мол, дальше и так понятно, но всё равно продолжила: — Ну я и попросила его, — закончила Алиса и очаровательно улыбнулась, смущённо склонив голову к другому плечу.
Все мысли из головы вылетели моментально. Тики ощутил себя таким сущим идиотом, что даже представить страшно. Ему хотелось под пол провалиться. Это надо было… срочно свернуть как-то. И больше никогда не приходить сюда. Оставить Алису в покое, справиться со своей жаждой видеть ее и перестать строить из себя чертова страдальца.
Жалость Тики ненавидел, пожалуй, даже больше, чем ложь и подлость.
Мужчина потер лицо ладонями и сокрушенно вздохнул.
— Собственно, — с легкой усмешкой произнес он, заранее ненавидя себя за последующие слова, — с чего бы вам оправдываться, честное слово… Это я должен приносить извинения. Вы просили меня перестать приходить, и я… я давно должен был перестать и оставить вас наконец в покое. Поэтому… простите меня, я не…
— Нет, это вы простите, — оборвала его Алиса, глядя в сторону… и отчаянно полыхая щеками. — Я… только узнав, что вы каким-то боком связаны с Семьей, я не стала разбираться, а просто сбежала от этого, хотя проще всего было спросить прямо. Тогда я… я ничего не потеряла бы, а так… — она все-таки перевела на него взгляд, — я потеряла отличного собеседника.
Тики просто обомлел.
В горле пересохло, и язык, кажется, прилип к нёбу.
Он просто потерял дар речи.
Потому что если бы Алиса его прогнала, если бы Алиса и правда отшила его, если бы Алиса так и осталась недосягаемой мечтой, Микку было намного легче. Он бы покинул Японию, ни о чём не жалея.
Но девушка смотрела на него с незнакомой нежностью и благодарностью в глазах, и это совершенно обезоруживало. Давало какую-то надежду.
Тики, чёрт раздери, увёз её бы с собой, разреши она ему это сделать.
Спрятал бы ото всех на свете, чтобы никто не посмел к ней прикоснуться или найти её.
— А потому, может быть, — сконфуженно начала Алиса, беспомощно подняв плечи, — поговорим о чём-нибудь? Ох, если вам не нужно никуда спешить, конечно! — поспешно добавила она, взволнованно бросив взгляд на часы, стрелки которых показывали одиннадцать вечера.
— Мне… некуда спешить, — тихо выдохнул в ответ мужчина, всеми силами стараясь держать себя в руках. И руки держать при себе. Сидящая перед ним Алиса была такой мягкой, такой беззащитной, словно только что добровольно сняла с себя свой панцирь из едкостей. — О чем… вы хотите поговорить?
— О музыке? — неловко прикусила губу девушка и смущенно рассмеялась. — Ну что я за дура… Раньше все получалось как-то… само. Вам… понравился рок? — в конечном итоге спросила она. И столько в ее глазах было надежды…
Что Тики был просто не в силах сдерживать себя. Ему хотелось прикоснуться к девушке. Хотя бы напоследок коснуться её ладоней, вечно закутанных в перчатки, и погладить явно нежные пальцы, провести самыми кончиками ногтей по гладкой коже…