Естественно, просто из чувства противоречия мужчина не сдвинулся и с места. Так и сидел следующие четверть часа, медленно смакуя свой чай и глядя, как по сцене снует народ, проверяющий и убирающий инструменты, и как подключают музыкальный центр.
Когда Аллен вернулся и, сердито нахмурившись, плюхнулся на стул напротив него, Тики даже бровью не повел. Этот человек (если не присматриваться, не ловить жесты, если не смотреть и не думать) вызывал у него лишь чувство неприязни и какой-то иррациональной обиды.
— Какого хрена ты все еще здесь? — губы у юноши были еще немного чересчур яркие, и это наводило на определенные размышления, суть которых Микку ничуть не нравилась.
Каждым жестом, каждым взглядом Аллен только доказывал то, что он и Алиса — есть одно, и это приводило мужчину в отчаяние, потому что он не мог его по-настоящему возненавидеть.
Потому что его привязанность к прекрасной девушке с бесовскими огнями в глазах невероятным образом норовила перенестись и на мрачного подростка с раздутой самооценкой.
А этого категорически не хотелось.
— А ты вообще кто, чтобы мне указывать? — бесстрастно бросил Тики, замечая, как скептически приподнял бровь Аллен, совершенно невозмутимый и отрешённый.
Снова ставший собой.
Мелким паршивцем, которому хотелось выбить все зубы к чёртовой матери.
— Никто, — сразу же ответил Уолкер, легко пожав плечами, и Микк вдруг заметил, как из-под тонального крема на носу просвечивает фиолетовый цвет синяка. Да и переносица была слегка опухшей. Да и вообще юноша выглядел на удивление потрёпанно и бледно. Ну-ну, с простреленным-то животом попытайся выглядеть по-другому. — Но вот для Неа ты лучший друг, а потому я приведу тебя даже силой, — равнодушно закончил Аллен и, встав из-за стола, схватил опешившего Тики за плечо (неожиданно сильно, скотина, схватил), потащив его к выходу.
Немного придя в себя через пару секунд, Тики глухо хохотнул, удивляясь такой прыти, и несильно двинул ему в живот, заставив охнуть и сверкнуть из-под челки полным негодования взглядом.
Мал еще, редиска, чтобы указы раздавать. Проштрафился сам, а строит из себя хрен пойми кого.
— Ну что ж ты стоишь? — ядовито шепнул мужчина, дергая в насмешке уголком губ. — Идем дальше, шкет. Ты ж меня силой вести хотел.
Аллен поджал губы.
— И приведу, не сомневайся.
Силы, впрочем, особенной не потребовалось. Все, что Тики было нужно — это чтобы этот заносчивый куренок поехал с ним, потому что мужчина должен был знать, как это они там с Неа поговорили, и к чему это привело.
Именно поэтому уже через несколько минут мужчина устроился на водительском (да, именно, и никто больше не покусится на него) сидении в своей машине, и Аллен нырнул в салон, словно таким образом выражал свой протест.
Хотя какой там мог быть протест — непонятно.
До дома Уолкеров они добрались молча. Микк включил радио, чтобы не сильно ощущать напряжение, повисшее между ними, и отключился от своих эмоций, полностью посвящая себя дороге.
Как только они приехали, Аллен выскочил на улицу, поправив левую перчатку, и, кинув полный безразличия взгляд на Тики, медленно направился к двери, ужасно бледный и равнодушный ко всему.
Ох, как же хотелось ему хорошенько врезать за такое отношение.
Мужчина, закрыв автомобиль, поднялся следом, поравнявшись с редиской как раз в тот момент, когда тот раскрыл входную дверь.
Неа был у себя. Сидел за столом и сосредоточенно строчил что-то, буквально грохая пальцами по клавишам, полный странного, с первого взгляда заметного возбуждения и волнения.
— Живой, что ли? — не найдя ничего лучше, усмехнулся Тики, приваливаясь к дверному косяку спиной и скрещивая на груди руки. Самая лучшая защита — нападение, ведь так? Самая лучшая броня — это яд.
Друг от звука его голоса дернулся и на мгновение замер, словно страшился обернуться. Так и сидел, неподвижный и молчаливый, а потом как-то заторможенно оторвал взгляд от экрана своего ноутбука и медленно-медленно, как будто действительно боязливо, обернулся к мужчине всем корпусом.
— Т-тики?.. — голос у него едва заметно дрожал — и не понять отчего. А когда непонятно — это еще страшнее. Тики отлично помнил несмотря на алкогольную пелену, как жался к нему старший Уолкер в ночь своей ссоры с братом, и каким беззащитным ребенком тогда казался.
— Он самый, — коротко кивнул в ответ ему Микк, отталкиваясь от косяка и шагая к креслу, в котором сидел друг. — Извини… Что-то я слишком переборщил с виски.
Неа судорожно вздохнул, дёрнувшись, словно хотел вскочить, но в последний момент передумал, и замотал головой, смотря на Тики с такой огромной виной во взгляде, что захотелось спрятаться от этого.
— Это ты меня извини, — просипел он, облизнув губы, неловко улыбнулся. — Я… я… прости, что… ну… прости, что назвал Маной, что… спутал с ним, — забормотал, зажмурившись, мужчина, словно маленький ребёнок, которого поймали рядом с разбитой вазой, и Микк почувствовал, что в нём не было больше злости или обиды. Что всё это растворилось. Что сейчас ему просто хочется потрепать готового в любой момент расплакаться друга по голове и постараться успокоить его, а потом вновь завалиться в гостиную и ржать над какими-нибудь глупыми комедиями.
— Плакса, — хмыкнул Тики, и Неа вскинул на него неверящий золотой взгляд. — Вы, что ты, что редиска, два идиота, которые когда-нибудь сведут меня в могилу, — закатил он глаза, присев на подлокотник кресла и специально не смотря на шмыгнувшего носом Уолкера.
Неа сгреб его в охапку и уткнулся лицом в живот, потираясь щекой о рубашку и таки просто вынуждая запустить пальцы в свою и без того до безобразия встрепанную шевелюру. Ну просто как огромный провинившийся кошак.
Тики тихо засмеялся, сползая в большое кресло и крепко прижимая друга к себе. Его затопило каким-то почти огненным облегчением.
— Угомонись и не убивайся, слышишь? — хмыкнул он. — Мои муки были облегчены… телами.
Неа тут же дернулся от него, глядя почти испуганно — и до жути обеспокоенно, и взял его лицо в ладони.
— Тела?! Какие?! Ты же…
— Обнаженные тела, — со смешком пояснил Микк, щелкая тут же зардевшегося мужчину по носу. — Кажется, их было три. Три восхитительных обнаженных тела, у которых просто зашкаливает навык утешения.
— Херов ты самец… — буркнул в ответ старший Уолкер, снова крепко его обнимая и прижимая к себе. — Но я серьезно же, Тики. Правда. Прости меня. Меня просто… переклинило, наверное…
— Да я понимаю, — отмахнулся Микк, чувствуя, что не хочет обсуждать это не потому, что ему противно, больно или обидно, а потому, что, в общем-то, верит другу. И верит в то, что тот дружит с ним, а не с погибшим братом. Даже если его призрак и маячит у него постоянно перед глазами.
Тики бы удивился, если бы он не маячил, учитывая всю ту информацию, которую буквально по крупицам собирал последние месяцы.
— Слушай… — вдруг замялся Неа, неловко скривившись. — Ты же от Алисы, да? — Микк неохотно кивнул, понимая, что вот это с другом он обсуждать не хочет именно потому, что ему противно. — А Аллен не с тобой? Просто… у него сегодня смена там вечерняя, а он… ну… еле ходит последние дни, а всё равно куда-то рвётся, — недовольно пробормотал мужчина, закусив губу, и тяжело вздохнул.
— Заходил со мной, — хмыкнул Микк, тут же видя, как Уолкер неслыханно расцвел и заулыбался.
— Значит, дома, — довольно заключил он. — Знаешь… Он в четверг к ночи домой явился. Я проснулся от запаха еды. Перед этим… Ездил к тебе. Пытался дозвониться — не выходило. А дома тебя… — здесь мужчина нахмурился и закусил губу, как будто боялся, что Тики сбежал от него, — не было, как видно. В общем, я вернулся просто в раздрае… А он пришел и последние дни постоянно по вечерам дома. Мы разговариваем, Тики.
Тики, не удержавшись, снова взъерошил мужчине волосы на макушке и легко улыбнулся.