Аллен обернулся к нему, румяный от смущения, и милый просто до безобразия в этой своей домашней ипостаси, которой раньше Тики никогда не замечал.
— Я… вообще-то нет, просто… — он мотнул головой и схватился за телефон, приземляясь за стол и быстро оглядываясь на зашкворчавшее на сковороде мясо.
Всегда готовил что-нибудь этакое даже на завтрак, но готовил настолько вкусно, что сложно было даже помыслить об отказе.
Аллен неловко прикоснулся к шраму на лице, втянув голову в плечи на мгновение, и вновь стал покрываться своей ледяной коркой, пряча эмоции глубоко внутри. Тики нахмурился, не понимая, что могло так сильно напрячь его во вроде бы шутливом диалоге, как вдруг юноша закусил губу, неопределённо поведя плечом, и тяжело вздохнул, так и не надевая на себя невозмутимость.
Мужчину вообще поражало, как редиска мог в мгновение ока помрачнеть, похолодеть, показаться невосприимчивой ни к чему статуей, потому что после недавней сцены в машине, когда Аллен раскрылся перед ним совершенно беспомощным и ужасно ранимым, нуждающемся в поддержке, Микк уже не больше относиться к нему по-старому.
— Я просто думаю над репертуаром. Хотелось бы что-нибудь новенькое исполнить… — пробормотал юноша, задумчиво поджав губы, и Тики пронаблюдал, как тонкие пальцы правой руки взметнулись к шее.
Мужчина задумался, хмурясь, и озадаченно потер бровь. Может, это было и интересно. Малыш забавно смущался и… В общем, Тики в принципе не думал даже, что принять то, что они с Алисой суть одно, получится так… так просто.
Возможно, дело в том, что тогда, в машине, эти два образа, они словно и впрямь наложились друг на друга, и это… это оказалось чем-то удивительным, но… не страшным и не отталкивающим.
— И что же конкретно ты хочешь найти? — поинтересовался мужчина — и достал из кармана своих джинсов телефон. — Может, поищешь здесь?
Аллен вскинул на него совершенно недоверчивые глаза и снова стушевался, словно ему это было непривычно (хотя так и было, скорее всего). Впрочем… Тики не собирался менять линии поведения. Малыш просил дать ему шанс? Микк предоставил этот самый шанс, а что… что дальше — не так уж и важно, да.
Возможно, он слишком устал, а может — просто оказался слишком сломлен этой нечаянной влюбленностью, но…
Пусть будет как будет.
— Ну-у… Я хотел поискать что-то для джазовой обработки… мы… — он запнулся и закусил губу. — Мы сами… переписываем все.
Тики в приятном удивлении приподнял бровь, наблюдая, как меняется лицо Малыша от неловкого смущения до холодного спокойствия и обратно (словно он не понимал, как ему себя вести), и подпёр подбородок ладонью, когда юноша подскочил к плите.
Если уж он хотел поискать что-нибудь для джазовой обработки, то тогда телефон Микка, заполненный именно что джазом и несколькими рок-балладами, которые жуть как ему понравились, Аллену вряд ли поможет.
— Может быть, попсу западную послушаешь? — предложил мужчина, задумчиво нахмурившись.
— Можно поп-рок попробовать, — пожал плечами Уолкер, не оборачиваясь к нему, и, затушив огонь на каждой конфорке, принялся раскладывать еду по тарелкам.
И Тики вновь залюбовался.
Плавными движениями, тонкой шеей, угловатыми плечами, стройными ногами, даже седые волосы больше не вызывали неприязни. Мужчина заметил даже, что они на самом деле очень пушистые и ему хотелось бы чаще трепать редиску по голове.
Аллен молча поставил перед ним тарелки с едой (рис с курицей, овощи в отдельной миске, мисо-суп) и, усевшись напротив, пожелал приятного аппетита.
И Тики, чёрт подери, проклиная себя, продолжил рассматривать его.
Понимая, что перед ним парень. Что не воспринимает его девушкой, как ему сначала думалось. Что, вашу мать, любуется длинными пальцами этого редиски, соблазнительными ключицами, выглядывающими из-за ворота футболки. Что Аллен для него так и остался Алисой, певицей из кафе, в которую он влюбился до потери памяти.
Аллен зябко передернул плечами под его взглядом и уткнулся в тарелку.
— Чего ты так смотришь?.. — минуты через две выдавил из себя он, и Тики, не выдержав, прыснул и отвел глаза.
Смущение съедало, но вместе с тем… удивительно приятно оказалось, что Аллен заметил эти его взгляды.
— Я хочу понять, — откликнулся мужчина. — Сопоставить. Как я мог не заметить этого…
— Того, что Алиса — это раздражающий тебя мальчишка? — усмехнулся в ответ Уолкер, снова нещадно краснея и так и не отводя взгляда от своей тарелки.
Это было… действительно неловко. Тики даже не думал, что это будет… настолько.
Но это было удивительно приятно. Может, потому что Микк был влюблен?.. Это вполне вероятно, на самом деле, потому что… Аллена все равно хотелось поцеловать.
— Но зачем… так смотреть? — не сдавался юноша. Даже вскинул на него глаза и теперь… тоже смотрел.
— Я ищу сходства в движениях, — пожал плечами Тики, выпрямляясь и откидываясь на спинку стула. — Хотя твой голос доказывает лучше всего… А как я смотрю?
— Пристально, — выпалил младший Уолкер.
И — снова уставился в свою тарелку, отчаянно полыхая щеками, но тщетно пытаясь казаться сердитым или недовольным.
— О-о-о как, — протянул Микк, довольно щуря глаза, и принялся за еду, понимая, что смущать редиску ему нравится.
Аллен не обмолвился и словом до конца обеда (а был уже именно что обед — почти час дня, о боже, зачем так много спать?), а мужчина продолжал его рассматривать, продолжал наблюдать за жестами, за мимикой, за деланым спокойствием на бледном лице, за полыхающим румянцем и за затянутой до плеча в перчатку, которая скрывалась под рукавом футболки, руку, которую, чёрт подери, хотелось исследовать всю до последнего шрамика.
Юноша вдруг тяжело вздохнул, отставляя опустошённые миски (ел он много, очень много, несказанно много) в сторону, и тоскливо взглянул на таблетку, сиротливо ютящуюся на столе рядом с чашкой чая, после чего с неохотой всё же выпил её, при этом старательно не обращая внимания на пристально наблюдавшего за ним Микка.
Когда мужчина спрашивал у Неа, зачем его брат пьёт столько успокоительного, тот ответил, чтобы, мол, избегать панических атак. Сейчас же Тики понимал, что Аллен пил всё это в таких количествах, чтобы держать эмоции под замком. Но зачем ему пить это теперь — оставалось загадкой. И это выбешивало Микка, потому что он не видел смысла сдерживать свои эмоции после всего произошедшего. Когда с Неа у редиски всё было вполне хорошо.
Мужчина недовольно насупился и, словив удивлённый взгляд Аллена, всё-таки спросил:
— Зачем столько таблеток глотаешь?
Уолкер дёрнулся, закусив губу, и отвёл взгляд к своей левой руке.
Неа говорил, что у Малыша фобия, связанная с обожжённой конечностью. Говорил, что тот и панические атаки, в основном, только из-за неё испытывал.
Аллен начал покрываться ледяной коркой.
Пальцы его дрогнули, сжались в кулак, и юноша, отстранено глядя на свою левую ладонь, иронично усмехнулся.
— Она горит. Почти постоянно горит. Стоит снять перчатку, так просто невозможно. А с таблетками… с ними хоть в перчатках не больно, — просто ответил Уолкер, пожав плечами, и перевёл взгляд на замершего (не ожидавшего такого) Тики. — И не надо говорить про то, что это только в моей голове. Я и сам это прекрасно понимаю.
— Я и не собираюсь говорить, что это у тебя в голове, — дёрнул уголками губ Тики, скрещивая на груди руки и поводя плечами. — Это хреновый способ бороться со своими страхами, вообще-то.
— Почему? — Аллен тут же свел к переносице брови, становясь каким-то удивленно-хмурым. — Разве…
— Если оно в твоей голове — оно там зачем-то, нет? — отозвался Микк. — Тебе нужно смотреть на это, а не убеждать себя в том, что этого не существует.
— То есть… ты мне говоришь, что мне нужно смотреть на… это, чтобы не бояться? — голос юноши стал опасно холодным, но сдаваться Тики не собирался. Так он сам боролся со своими страхами, и он мог поручиться за эффективность способа.