— Испанские романсы. Как сейчас помню… Я в юности их любил.
Аллен слегка отстранился, заглядывая ему в глаза с таким восхищением, с таким детским восторгом, что мужчина, отчего-то чувствуя себя ну самым настоящим влюблённым без памяти мальчишкой, легко клюнул его в щёку, с довольной улыбкой замечая смущенный взгляд и алый румянец на щеках. Редиска пожевал губами, втянув голову в плечи и сконфуженно ссутулившись (и выглядя ну слишком мило), и неловко хохотнул, вдруг выпаливая:
— П-прости за то, что ударил. Я не должен был… прости.
Мужчина рассмеялся в ответ, когда Малыш вновь спрятал лицо у него на плече, и, какой-то слишком окрылённый, выдохнул ему в ухо, едва-едва касаясь кожи губами:
— Прощу, если поцелуешь.
Аллен дернулся, бросая на него загнанный взгляд, стушевался и зажмурился, замотав головой.
— Я… я не умею… — выдохнул он тихо, так и не открывая глаз и нервно цепляясь за рубашку мужчины на груди. И — все равно чуть подаваясь вперед.
Стоило весь прошедший год терпеть его безмолвие и раздражаться, чтобы теперь держать на коленях, смущенного и дрожащего от робости и волнения. Тики скорее ощутил, чем понял, что улыбается, и, притянув шумно вздохнувшего юношу к себе ближе, мягко скользнул языком по его нижней губе.
Аллен приоткрыл рот шире, прижимаясь к мужчине вплотную, и зарылся пальцами ему в волосы на затылке, на какой-то момент совершенно раскрываясь, беззащитный и ласковый почти до боли.
Такой естественный и искренний, что…
Тики чуть прикусил ему губу, заставляя широко распахнуть до этого зажмуренные глаза, и с легким сожалением отстранился.
— В школу ты уже стопроцентно опоздал… — рассеянно заметил он непонятно зачем. Малыш снова спрятал полыхающие щеки у него на груди и выдохнул в ответ:
— Знаешь, я уже не уверен, что хочу сегодня туда идти…
И быстрее, чем Микк, отчего-то обрадованный, успел хоть слово вставить, добавил:
— Но мне нужно сегодня в школу, Тики, так что-либо отвози меня, либо я уже побегу, — и с неохотой попытался выбраться с колен мужчины, но тот лишь сильнее прижал его к себе, ловя губами возмущённый вздох, и уткнулся подбородком в седую макушку, совершенно разнеженный и довольный.
Чувствовал ли Микк хоть когда-нибудь что-то такое? Понимал ли, что желание взять, овладеть, присвоить себе слабело перед жаждой просто быть рядом и тискать, прикасаться, почти невинно целовать?
Это было удивительно хотя бы потому, что Малыша хотелось видеть постоянно.
— Я отвезу тебя, — шепнул Тики, игнорируя бесполезные попытки Аллена вырваться, и погладил его по спине.
Юноша сдался, обреченно вздыхая, и потянул мужчину за длинный локон, несильно и почти ласково. Скользнул пальцами по щеке и остановился, чуть приподняв голову за подбородок.
Обеспокоенно нахмурился и пробежал подушечками пальцев по шее.
— Говори, — Тики легко усмехнулся, почти догадываясь, что беспокоит юношу, и провел ладонями по его бокам к бедрам, заставляя напрячься и непроизвольно прижаться ближе.
— Мы ведь должны будем сказать Неа, — виновато выдохнул Аллен, заправляя ему волосы за уши и так и замирая (у него были горячие пальцы, и Микк чуть вздрогнул, когда Малыш несильно нажал ими на ямочки у него за ушами). — Но… когда? И как он… как это все вообще будет выглядеть?..
Мужчина притянул его к себе и мягко провел носом по тонкой шее, чувствуя телом чужую взволнованную дрожь и борясь с безумным желанием оставить метку на светлой коже.
— Мы скажем, — пообещал он, потому что ему самого это не на шутку беспокоило (жизнь повернулась и правда весело), — но… не думаю, что сейчас. Скорее уж, когда все это кончится.
Аллен согласно кивнул с такой обречённостью и беспокойством на лице, что Тики захотелось хоть как-то поддержать его. Он успокаивающе мазнул губами по скуле, специально задевая линию шрама (и вызывая восхитительную мелкую дрожь), и ласково огладил бока, перебираясь ладонями на спину и пересчитывая пальцами позвонки.
Юноша затрепетал, выгнулся навстречу, заливаясь краской и не зная, куда деть сконфуженный взгляд, и резко выставил руки вперёд подобно заслону, лихорадочно выпаливая:
— Стоп! Мне в школу надо, Тики, чёрт бы тебя побрал! У меня нет времени с тобой здесь прохлаждаться: экзамены уже совсем скоро!
Мужчина с сожалением вздохнул, однако не позволяя ему пока отстраниться, и, все же поцеловав в шею, поднялся к уху.
— Все печально… — выдохнул он и только после этого ссадил Малыша со своих колен, поднимаясь на ноги и приглаживая встрепанные волосы. Юноша вцепился рукой в стол, совершенно обескураженный, как будто его повело, и вскинул на него удивленные глаза.
— П-почему?.. — поинтересовался он.
Тики пожал плечами.
— У тебя не будет времени на музыку в этот период, разве нет? — и на меня, мысленно добавил он, но вслух этого не сказал.
Аллен тут же замотал головой, словно приходя в себя, и взмахнул руками.
— Непра-а-вда! Конечно, будет! Всегда же было!..
— У тебя выпуск, вообще-то, потому небось и пашете в субботу, — заметил мужчина, легко касаясь его плеча и направляясь к выходу из кухни. — Поехали?
Юноша подскочил, что-то забормотав в согласие, и, захватив из комнаты школьную сумку, выскочил вслед за Тики из квартиры, несколько минут провозившись с замком и ключами (Микку показалось это слишком милым, отчего даже привычное при таких ситуациях раздражение куда-то подевалось).
Школа редиски оказалась на другом конце города, и добираться до неё пришлось с полчаса, что несказанно удивило мужчину, который отчего-то думал, что Неа отдал брата учиться куда-нибудь в поблизости.
Аллен молчал, теребя пальцами, до которых ужасно хотелось прикоснуться без перчаток, лямку сумки, и смотрел в окно, меланхоличный и бесстрастный в своей позе. И когда Тики уже остановил машину у ворот школы (вполне опрятное здание в три этажа), он, смешно нахмурившись, вдруг спросил:
— А откуда ты знаешь, что у меня выпуск?
Мужчина прыснул, закатив глаза, и, потрепав надувшегося юношу по волосам, легкомысленно пожал плечами.
— Так Неа мне про тебя всё уши прожужжал ещё с год назад, Малыш, — признался он, с удовольствием наблюдая за разливающимся на бледном лице румянцем, и несильно толкнул его в плечо, побуждая уже выходить из салона. — Давай, иди, иначе я передумаю и никуда не пущу тебя.
Аллен вздрогнул, смущённо поджав губы и явно не зная, что ответить, и, показав ему язык, выскочил из машины, однако уже размеренным и спокойным шагом проходя через ворота.
Тики покачал головой, ощущая себя каким-то ужасно… одухотворённым. Таким, словно нашёл что-то волшебное, какую-то чёртову истину, и осознание этого приводило в восторг.
Подумать только, взрослый и спокойный Микк, всегда относящийся к окружающему миру с изрядной долей скепсиса и цинизма, влюбился как мальчишка. И ощущает себя таким же влюблённым в нечто прекрасное до потери сознания мальчишкой.
Только следующие недели две стоит воздержаться от такого бурного выражения своих желаний, мыслей и эмоций, чтобы не отвлекать Аллена от экзаменов, иначе не поступит редиска никуда, хотя, по словам Неа, тот всё готовился идти на повара.
Но Тики отчего-то был уверен, что юноша мечтал о какой-нибудь музыкальной специальности.
И также он был уверен, что теперь это не было мечтой.
Мужчина отъехал от школы, намереваясь проведать Шерила, которому Адам запретил покидать Японию и который почти всё время проводил в главном доме подле него, лишь на день или два возвращаясь к семье в Госэн.
Старик вообще слишком странно себя вёл с тех самых пор, как Аллена ранили. Настолько странно, что Тики даже поверил в те россказни, что слышал ещё в детстве, будто Адам сошёл с ума.
Потому что старик дал им фору своим бездействием, но Шерил говорил, что глава ничего не собирается делать и дальше: он даже не наказал Камелота за помощь беглецам и не посылал больше шпионов за наследником.