Что-что, а Кросс был довольно заботливый. В своей манере, конечно, но всё-таки заботливым.
Иначе Аллен, обязанный ему жизнью, сейчас не находился бы здесь.
— Просто прелесть, — Тики кисло усмехнулся и закатил глаза, но ругаться на Мариана не стал. Вместо этого поднялся из-за стола и махнул Аллену головой в сторону выхода. — Идем, что ли, раз у он передал мне заботу опекать тебя и твоего брата, — здесь в его голосе послышался явственный смешок, расслабивший юношу в ту же секунду. — С барского плеча прямо, — и было в этом смешке что-то до боли похожее на уважение.
Ну надо же.
Младший Уолкер чуть улыбнулся ему в ответ и, подхватив свой рюкзак, тоже поднялся на ноги. Вскоре, попрощавшись с ребятами (все-таки не удержавшимися и выразившими свой восторг по поводу пения Тики), они с Микком покинули кафе и направились к машине.
— Слушай, Тики… — когда уже устроились в авто, но еще не успели тронуться, позвал Аллен. — Если ты пел на испанском… сколько же языков ты знаешь? Ты же ведь… итальянец, нет?
Тики посмотрел на него с беззлобной насмешкой и кивнул.
— Итальянец, — согласился он. — Только я полукровка. У меня мать из Испании, оттуда и испанские романсы. А языки… ну… — мужчина озадаченно усмехнулся. — Наверное, я полиглот?.. Испанский, итальянский, английский, японский и немецкий, конечно. Ну и… — тут он будто чего-то смутился, — еще я на французском болтаю немного…
Аллен поражённо уставился на него, не в силах сдержать своего восторга, потому что… потому что… потому что…
— Ну какой же ты потрясающий! — восхищённо выдохнул он, совершенно очарованный и заворожённый, потому что Тики и правда был великолепным и прекрасным, и юноша чувствовал себя каким-то недоразвитым на его фоне, каким-то умственно-отсталым, не способным ни на что. — И что ты вообще?.. — Уолкер прикусил себе язык быстрее, чем закончил фразу, и сконфуженно отвёл глаза, принявшись бормотать: — Э-это же… так круто: целых пять языков, как же здо-о-рово…
Тики, однако, на эту удочку не попался (и неудивительно, на самом-то деле), потому что смерил Аллена взглядом глубоко задумавшегося над чем-то человека и спустя буквально несколько секунд угрожающе прищурился:
— Ага-а-а-а… И чего ты себя оборвал? Договаривай.
Уолкер прикусил щеку изнутри аж до крови и вскинул на мужчину загнанные глаза.
Догадался?.. Но он же ведь не мог подумать, что Аллен всерьез задумается над этим? Хотя это было, наверное, просто — дойти до подобного. Ведь Тики, он же… он же…
— О-о ч-чем ты? — однако попробовать сыграть дурака все же стоило.
Правда, как оказалось, сделал это Аллен совершенно зря. Вместо того, чтобы удовлетвориться его притворным недоумением и успокоиться, Микк дернул его за руку и перетянул к себе на колени, ласково скользнув по щеке подушечкой большого пальца и озадаченно склонив голову набок.
— Я не настолько глупый павлин, Малыш, чтобы поверить тебе, когда у тебя такое убитое выражение лица. Таким же ты был утром и потом это произошло в кафе, — заметил он. — И теперь ты смотришь также. В чем дело?
Аллен зажмурился, испытывая ужасный стыд и страх, почти что панику, потому что он не мог сказать о этом. Не мог сказать, что постоянно думает, когда же наскучит Микку и когда тот его бросит. Юноша себя ощущал сущей девчонкой, на самом деле, когда думал о таком, — как его одноклассницы, которые постоянно обсуждают своих парней и волнуются, что те их отошьют. Он ощущал себя подростком-идиотом, заботы которого, на самом деле, ничего из себя не представляют. Он боялся говорить, потому что тогда Тики точно отстранится от него — от такого глупого, мелочного, ужасного.
— Ни в чём, — буркнул Аллен, на что мужчина тяжело вздохнул, щипая юношу за мочку уха с каком-то странном раздражении, ещё сильнее пугая и так уже слишком взволнованного Уолкера.
— Малыш, я, может быть, и терпеливый, но не настолько, — вкрадчиво проговорил Микк, прожигая его своими золотыми глазами. — Говори, что случилось? Почему ты такой… такой… вот такой?
Уолкер мотнул головой и почти умоляюще произнес:
— Тики, ну давай не…
— Говори, — властно оборвал его мужчина, и Аллен едва не задохнулся от того, как именно прозвучала эта властность в его голосе. Она словно заставляла покоряться, подчиняла и проходила по телу крупной неясной дрожью.
И Аллена ужасно раздражило то, что он не может этому сопротивляться. Юноша нахмурился — сердито и досадливо — и выдохнул, отведя глаза в сторону:
— Я тебе надоем со своими заскоками рано или поздно. Ты слишком хорош для меня. Вот и все, об этом я думал и поэтому у меня такое лицо, ясно? — на этот он попытался высвободиться из объятий замершего статуей самому себе мужчины, но тот, опомнившись, только крепче сжал его в руках, пресекая все попытки вырваться, и невесело произнес:
— Дурак ты, Малыш. Это скорее я тебе надоем, — при этом он устроил подбородок у Аллена на плече, чтобы юноша не видел его лица. — У тебя же все впереди еще, а я так… первая влюбленность, подумаешь.
Юноша замер, почувствовав, как всё внутри непонимающе перевернулось, и забрыкался в стальных объятиях, не способный выбраться из них, словно мужчина совершенно не хотел, чтобы он смог увидеть его лицо.
Как Тики вообще мог подумать о таком? Как он мог подумать, что наскучит Аллену? Как вообще мог наскучить такой потрясающий, великолепный, шикарный, роскошный, прекрасный (и ещё миллион описаний) человек?
— Н-неправда! — потерянно воскликнул Уолкер. — Ты же такой… такой… изумительный! Я… я… т-т-ты же… — слова не хотели складываться во фразы, изо рта вылетали лишь какие-то нечленораздельные звуки, потому что Аллен, ошарашенный и ужасно поражённый этим признанием Тики, не знал, то сказать. — Ты же восхитительный! Совершенно не такой, как я! — с какими-то странными (слишком девчачьими) жалобными нотками воскликнул он, сжав кулаки и челюсти. — Я вообще не мог представить, что тебя кто-нибудь сам по своей воле бросал… и уж тем более я… — прошептал юноша, чувствуя, как к горлу подкатывает противный комок из всех его страхов.
Тики вздохнул как-то особенно обреченно, как будто заранее готовился к тому, что Аллен и правда его бросит, разгадав все его загадки, и буркнул, все также не позволяя заглянуть себе в лицо:
— Ты вообще в зеркало себя видел? — и в этой реплике было столько усталого недоумения, как будто мужчина изводил себя этим неустанно.
Но нет, как это вообще могло прийти ему в голову?! Аллен ведь и помыслить не мог о подобной глупости — оставить такого потрясающего человека, тем более, когда все еще только… только начиналось.
Тем более, что этот человек успел стать для него такой же семьей, как Неа.
Так что вся эта ерунда про первую влюбленность, она даже не обсуждалась. Это было чем-то совершенно немыслимым — потому что Тики просто не был чем-то мимолетным. Он не был — и Аллен это прекрасно знал.
Потому что был действительно влюблен в него без памяти, совсем как впечатлительная девчонка, хотя всегда мнил себя брутальным альфа-самцом. Ну что за наивный идиот…
— В том и дело, что видел, — невесело хмыкнул Аллен, — каждое утро вижу — ничего не меняется, если хочешь знать. Как был уродом, сидящим на успокоительных, так и остаюсь им до сих пор.