— О боже, это так мило!
И — крепко-крепко обняли, принимаясь тереться макушкой от виска до челюсти и каждый раз касаясь губами скулы, отчего Тики буквально сразу же растаял, успокаиваясь и прижимая юношу к себе, и прикрыл глаза.
Его личное успокоительное — и чтобы он сейчас без Малыша делал?
Кросс хмыкнул, переводя взгляд куда-то в сторону, и спустя какую-то жалкую секунду рядом послышался обречённый вздох.
— Я, конечно, прошу прощения, что отвлекаю от такого прекрасного времяпрепровождения, но, Али-и-са, — Линали грозно протянула это имя и сразу же виновато улыбнулась закатившему глаза Тики, — тебе пора на сцену.
Аллен горестно вздохнул, отстраняясь от мужчины и легко чмокая его в уголок губ, и проникновенно прошептал:
— Я вернусь к тебе сразу же после концерта, а потому пока потерпи и не бушуй, хорошо?
— Я постараюсь, — неопределённо повёл головой Микк в ответ, удивляясь, как быстро и ненавязчиво юноше удавалось его успокаивать.
Малыш улыбнулся, соскочил с его колен и, цапнув Кросса за локоть, угрожающе пропел:
— Хозя-яин, вам нечего здесь делать.
Странное дело, но Мариана Аллен в кафе называл исключительно «хозяином», отчего в Тики иногда просыпалось что-то ревнивое и желание хотя бы разок услышать это обращение в свой адрес.
Кросс устало выдохнул, лениво пожав плечами, и послушно поплёлся за редиской, который принялся что-то сердито ему выговаривать.
Микк проводил их недовольным взглядом и откинулся на спинку своего стула.
Надо было просто перетерпеть этот вечер, а потом — уволочь Аллена к себе домой и не выпускать до завтрашнего утра. И ласкать, целовать и клеймить всю ночь, стащив наконец с руки эту чертову перчатку и отмечая губами каждый палец.
Голова болела — гудела, тяжелая до чугунности, но думать это не мешало.
Из дома Шерила Тики выскочил на взводе, злой как черт и жестокий как самый хладнокровный палач. Только кровь и пульсировала в висках. А теперь… теперь Аллен угомонил злость, успокоил. И можно подумать о том, когда и с какой позиции удобнее будет поразить цель.
В том, что сможет убить старика из винтовки, Микк не сомневался. Он всегда славился среди своих коллег необычайной меткостью — потому что почти фанатично любил оружие еще с самого детства. Однако… целесообразно ли будет подбираться к нему как-то издалека, если можно убить эту дрянь в его собственном доме?
Вечер тянулся лениво и утомительно, даже голос Аллена сегодня не спасал, хотя обычно именно его пение и успокаивало, что бы ни произошло.
Возможно ли, что теперь, познав больше, Тики и хотел большего?..
Наверняка определить это было сложно, но все же… Мужчина старался, стремился вслушаться в песни, исполняемые юношей сегодня, но все как-то проходило мимо, все было какое-то легкое как дуновение ветерка — и поэтому сносилось куда-то в сторону.
А может, дело было в неустанно сверлящем спину чужом взгляде.
И потому… по-прежнему мужчине ярко запоминался только голос Малыша — нежный, звонкий и мягкий.
О, как же он будет стонать ночью — Тики уж точно не упустит такой потрясающей возможности, чтобы вдоволь насладиться его вскриками и несдержанным мычанием.
За такими размышлениями он даже и не заметил, как, совершенно утомившийся и уставший, задремал под медленные, тягучие песни, которые приятных эхом отдавались в голове, и проснулся лишь когда кто-то мягко прикоснулся к его плечу.
— Ти-и-ики, — шепотом протянул Аллен (его ласковый Аллен) и осторожно погладил по руке. — Просыпайся, Тики.
Мужчина неохотно приоткрыл глаза, отмечая, что Малыш уже переоделся в свои повседневные толстовку с джинсами, и широко зевнул, ощущая себя ужасно вымотанным и желая как можно быстрее прижать к себе редиску, чтобы подзарядиться и понежиться в его странной, какой-то зыбкой и обволакивающей туманом ласке.
Микк дёрнул охнувшего от неожиданности Аллена за руку, усаживая к себе на колени, и уткнулся лбом ему в шею, улавливая аромат каких-то резковатых, но вполне приятных женских духов, которыми юноша брызгался каждый раз, когда надевал платье.
— Может быть, поедем домой? — смущённо поинтересовался редиска, растерянно и слегка скованно проводя ладонью по голове мужчины, и Тики отчего-то чуть расстроился.
Ну вот, пропала вся чарующая его раскрепощенность.
Микк поднял на него усталые глаза и подумал о том, что хочет вернуть это очарование в его движения. Что хочет еще раз — еще много раз — ощутить эту ласку, эту естественность, с которой Аллен к нему прикасался, будучи Алисой.
Без парика, без помады, платьев и штукатурки.
Просто Аллен, который будет с ним ласков и раскроется ему навстречу.
— Да, — выдохнул мужчина, поднимая руку и мягко касаясь подушечкой пальца его разрумянившейся щеки. Скользнул по росчерку шрама, ощущая пальцами шероховатость кожи в этом месте и заставляя юношу легко вздрогнуть. — Поехали.
Аллен сполз с его колен, вставая на ноги, и подхватил со стола свою сумку, вешая ее на плечо и молча кивая Микку в сторону выхода.
Они покинули кафе и вскоре оказались на стоянке. Тики отомкнул машину, и… все, можно было ехать домой, но… ехать никуда не хотелось. «Домой» — значило домой к Уолкерам, а он хотел не возгласов супергероев на экране телевизора, а просто… тишины. Неа сразу заметит его состояние, даже если Микк будет всячески держать себя в руках и улыбаться, а потому…
— Тики, ну в чем дело? — Аллен, уже наученный опытом их посиделок в машине, стащил с себя парку и бросил ее на заднее сиденье, осторожно беря Тики за руку и слегка поглаживая по внутренней стороне ладони кончиками пальцев. — Был как тайфун, а теперь — как неживой. Что произошло?
Мужчина медленно обвёл взглядом его мешковатую толстовку, чувствуя жгучее желание снять её или нарядить Малыша в какую-нибудь обтягивающую футболку, чтобы любоваться тонким телом и выпирающими лопатками, и вздохнул, качнув головой.
Он не хотел беспокоить Аллена новостями об Адаме.
— Ничего, правда, — постарался Тики улыбнуться, но, судя по скептическому лицу юноши, улыбка получилась слишком кривой. — Это… не так важно.
Уолкер облизнул губы, встревоженно подавшись к нему, и ободряюще сжал его ладонь в пальцах.
— Ты поссорился с кем-то из братьев? — Микк вздрогнул, неприязненно нахмурившись, и редиска, глубоко вздохнув, сглотнул. — Я же хочу помочь, Тики, понимаешь? Хочу помочь тебе успокоиться, иначе ты либо уйдёшь в долгий запой, либо примешься убивать незадачливых преступников, — мягко хохотнул он, заглядывая в лицо мужчине, но оставаясь при этом очень скованным и напряжённым, словно не знал, как поступить и что сделать, хотя там, в кафе, в этом чёртовом платье и с этим париком, Малыш всегда чувствовался словно другим человеком — раскрытым, раскрепощённым, неимоверно нежным и доброжелательным.
— Побудь немного таким, как в кафе, — шепнул Микк как-то на автомате и перетянул непонимающе нахмурившегося Аллена к себе (он всегда так смешно это делал — пытался не испачкать ботинками салон, а в итоге сдавался и просто снимал обувь). — Побудь таким же ласковым-ла-а-асковым, — попросил мужчина, прошептав ему уже в ухо, и огладил ладонями юношеские бока.
Уолкер чуть отстранился, глядя недовольно, подозрительно и как-то даже обиженно. Но вслух долго ничего не говорил — наверное, даже целую минуту, словно пытаясь понять, правильно ли услышал мужчину. И в конце концов все-таки уточнил:
— Побыть… Алисой?
Брови Тики, решившего, что его явно как-то неправильно поняли, взлетели вверх. Мужчина глубоко вздохнул, чувствуя себя ужасно уставшим и каким-то почти убитым, и погладил юношу по напряженной спине.
— Не Алисой, — заметил он, утыкаясь носом ему в плечо. — Просто… посиди со мной и погладь меня, — и добавил тихо: — Пожалуйста.
Аллен снова дернулся, дрогнул — и с коротким смешком, полным какого-то странного облегчения, прильнул к мужчине, зарываясь пальцами ему в волосы и распуская и без того растрепанный хвост.