…наверное, просить его быть таким ласковым, как Алиса — это странно. Но будучи Алленом, просто Алленом (Тики почему-то вспомнил здесь роулинговское «just Harry»), юноша как будто… боялся его или что-то вроде. И потому был стеснен и скован, тогда как для «Алисы» подобная ласка была естественна как дыхание.
И это было странно, это даже вызывало временами когнитивный диссонанс, потому что всё это вкупе смахивало на раздвоение личности, но Микк прекрасно видел, что «Алиса» — это Аллен. Точнее — это Аллен без своей вечной ледяной брони, тот Аллен, которым он, возможно, был в детстве, когда участливо улыбался незнакомцам и приветливо сверкал глазами на камеру.
И сам юноша, кажется, настолько привык быть Алисой, что стал разделять их, как бы глупо и идиотски это ни звучало, — модели поведения словно бы были строго ограничены для мужского и женского образа. И Тики не мог понять, как ему пробиться сквозь этот, по сути, очередной защитный механизм, потому что он хотел ласкового Аллена в свои объятия, своего милого Малыша, который так внезапно поразил сегодня своей раскрепощенностью.
…вот тебе и гибкая ледяная психика, о которой говорил совсем недавно Шерил.
Микк встряхнул головой, совершенно не горя желанием вспоминать этого… предателя, чёрт подери, предателя, который продал свою семью ради… чего?
— Тики, не думай об этом, — Аллен мягко поцеловал его в висок и (всё ещё оставаясь довольно скованным, но словно борющимся сам с собой) провёл носом по щеке, выдыхая: — Не думай об этом в одиночестве: расскажи мне, что тебя так гложет?
Мужчина поймал его выдох и легонько чмокнул в губы, ощущая, как медленно оттаивает. Как они оба словно бы согреваются.
— Я был у Шерила, — глухо выдавил он, сдаваясь. — Вайзли в доме в Киото, а Адам поет джаз. Шерил… заявил, что нам не сбежать и что даже рад этому, потому что наследник вернется в семью. И он… назвал тебя и Неа «малой кровью», — здесь мужчина сердито сморщился и теснее прижал молчаливо слушающего его Аллена к себе. — И Вайзли, с которым носился как с золотым яйцом, он, как видно, расценивает также.
Младший Уолкер судорожно выдохнул, быстро и мягко целуя его лицо, и скользнул по волосам тем самым узнаваемым жестом — жестом «Алисы». И Тики почти ощутил, как ему стало легче. Потому что… потому что это был Аллен, его Аллен, живой, теплый и мягкий, и не было никакой «ледяной психики», просто Шерил был идиотом, ничего не понимающим в людях.
— И поэтому ты примчался проверить, твой ли я еще или собираюсь в семью? — тихо и невесело засмеялся юноша, сползая ладонями ему на плечи и сглаживая их каменное напряжение.
— Я не отдам тебя, — жестко рыкнул Тики, ощущая прилив злости от одного только воспоминания от этого непонимания Шерилом ситуации. — И Неа не отдам. Вы для меня такая же семья, как братья. Я люблю вас, и значит, вы принадлежите мне, — он взял лицо широко распахнувшего глаза от такой тирады Аллена в ладони и крепко поцеловал юношу, стремясь хотя бы так закрепить свои права на него. — И я просто убью этого старика, если он так до сих пор и не понял, что ему ничего не светит.
Малыш вздрогнул, ошалело уставившись на него, и лихорадочно вдохнул, внезапно задрожавшими пальцами провёл по скулам мужчины, с каким-то странным чуть ли не испуганным подозрением всматриваясь в его глаза.
— Убьёшь… Адама? — шепотом выдохнул Уолкер, горько ухмыльнувшись. — Знаешь, сколько людей до тебя пытались это сделать? — взволнованно спросил он, ёрзая на месте, и устроился так, что его колени оказались по обе стороны от бёдер Тики. — Ни у кого не вышло. А все, кто пытался, умерли в пытках от его руки, — его голос дрогнул, словно все эти пытки происходили на его глазах, и Микк ощутил, что жажда убить этого толстозадого старика с каждой секундой только увеличивалась. Понял это, видимо, и сам Аллен, потому что юноша встревожено облизнулся, на секунду в раздумьях отведя взгляд, и вновь посмотрел на него так проникновенно, так серьёзно и вкрадчиво, словно хотел донести что-то очень важное. — В детстве Адам часто повторял, что семья — это самый действенный рычаг давления, — медленно и тихо проговорил Малыш, не переставая поглаживать Тики пальцами за ушами, успокаивая и будто бы приручая. — Так что если ты сейчас в приступе злости и бешенства кинешься его убивать, то только сыграешь на руку. Пожалуйста, пойми, что это не Шерил отдал Вайзли, а Адам сам забрал его. Брат позвал тебя, чтобы предупредить, а не ссориться, — прошептал юноша уже совершенно умоляюще и вдруг просяще выдохнул: — Поэтому, прошу тебя, не совершай необдуманных поступков.
А я и не буду, подумал Тики, совершать необдуманных поступков. Я убью старика очень обдуманно, уж поверь. И тогда все просто закончится, а этой чертовой семьей пусть занимается Шерил, раз уж так за нее держится.
Вслух, однако, мужчина сказал другое. И — не солгал, конечно же. Это была просто… другая правда, которая вполне могла оправдать его взгляд сейчас и его напряжённую задумчивость.
— Ты просто не слышал его тогда, — тихо произнес он, глядя мимо юноши, за плечо ему, вспоминая лицо брата в этот момент — лицо обреченного и смирившегося человека, за которое просто хотел его растерзать. — Он даже не подумал как-то отрицать и оправдаться, Аллен. Вместо ответа он… он спросил: «А ты бы меня не отдал?» А ведь я и не отдавал — он сам ушел и цепляется за семью, хотя семья сгубила нам обоих родителей.
Аллен замер на месте, словно не в силах состыковать слова мужчины с тем, что наверняка слышал от Роад прежде. А потом — просто глубоко вздохнул, будто в попытке смириться, и мягко повел подушечкой скрытого тканью пальца по его губам.
Как же Тики хотелось ощутить его горячие пальцы…
— Поехали ко мне, Малыш, — тихо выдохнул мужчина, улучая момент и слегка всасывая палец юноши в рот. Аллен вскинул брови и уже открыл рот, чтобы ответить (наверное, отрицательно), но Тики тихо попросил: — Пожалуйста. Я очень хочу тишины. Обниму тебя и усну. Мне очень нужно успокоиться.
Юноша молчал с несколько секунд, неотрывно смотря ему в глаза каким-то незнакомым взглядом — спокойным, сосредоточенным, но ужасно нежным и каким-то даже жалостливым, и, улыбнувшись, кивнул, медленно прикоснувшись лбом к его лбу.
— Конечно, поехали к тебе, — прошептал он, легко поцеловав мужчину в губы, и крепко обнял его, выдыхая в шею и опаляя кожу горячим дыханием. — Я просто очень волнуюсь за тебя, Тики, поэтому пообещай мне, что ничего глупого ты не сделаешь, хорошо?
Микк сглотнул, уверяя себя, что убийство Адама глупостью не является, и кивнул.
— Обещаю, — выдохнул он в ответ, и Аллен обрадованно кивнул, потеревшись носом о его шею.
— Отлично, — улыбнулся он ободряюще. — К тому же… я ведь ни разу не был у тебя дома. Чем, интересно, набит твой холодильник…
Тики хохотнул, ощущая себя еще немного легче, но вместе с тем немного и тяжелее. Как же все это со временем усложнялось…
— Полуфабрикатами.
Он мягко поцеловал юношу в шею, осторожно отогнув воротник его рубашки и спустившись к ключицам. Аллен охнул, цепляясь за его плечи и откидывая голову назад, и облокотился спиной на руль. И — хрипло засмеялся, вселяя в мужчину прежние спокойствие и уверенность.
Дома у Тики они были уже спустя полчаса. Сплелись клубком из тел на кровати, прижимаясь друг к другу и лениво целуясь, пока кого-то из них (вспомни еще, кого именно) не сморило.
В эту ночь Микк спал так спокойно и крепко, как еще, кажется, никогда.
***
Аллен проснулся оттого, что правая рука затекла настолько, что уже болезненно покалывала, и, слишком ленясь раскрывать веки, ощутил, как его осторожно прижимает к себе Тики. Ему было душно, тяжело (потому что кое-кто закинул на него свои тяжеленные конечности) и, чёрт подери, больно, но вставать не хотелось совершенно. Юноша слегка подёргался, пытаясь вытащить собственную руку из-под груди Микка, и, освободившись, с приятным удивлением обнаружил, что мужчина, забавно морщась и причмокивая, обхватил его обеими ногами, заключив в крепкие объятия, и шумно выдохнул в шею, щекоча горячим дыханием кожу, отчего Уолкер, не выдержав, хохотнул.