Выбрать главу

— А ты не говори — ты ешь, — тут только вспомнив про еду, фыркнул Аллен, так и не в силах скрыть и сдержать улыбки, которая, казалось, просто освещала теперь комнату.

Наверное, потому что сам юноша чувствовал себя чертовой лампочкой, и это было… черт, даже удивительно как-то. И — уютно. Настолько, что хотелось так и сидеть, не отпуская чужих рук, и смотретьсмотретьсмотреть. Тики засмеялся, разрывая их пожатие и щелкая его по носу, и снова взялся за приборы.

— Как я не умер без тебя с голоду… — со вздохом покачал головой он, снова переводя взгляд на мясо в тарелке. — И почему ты работаешь в кафе у Кросса, если по тебе рестораны плачут?

Аллен снова засиял улыбкой. По правде сказать, Микк нашел еще одно его слабое место, сам о том не подозревая — юноша обожал, когда признают его кулинарный талант.

— Несовершеннолетнего в ресторан работать не возьмут, — усмехнулся он в итоге, когда мужчина поднял на него взгляд явно в ожидании ответа. — А я — всего лишь скромный банте.

— Ну-ну, — хмыкнул Тики, — который подрабатывает певицей-вышибалой.

Аллен рассмеялся, чувствуя себя неимоверно лёгким и свободным, таким, словно в груди у него поле цветов выросло, продуваемое всеми возможными ветрами.

— Кстати, — невозмутимо протянул мужчина спустя несколько минут молчания, прожёвывая кусок мяса с сочившимся с него жиром (юноша даже облизнулся, любуясь таким прекрасным видом еды), — о хозяине. Знаешь, как это убивает по отношению к Кроссу?

Аллен поднял правую бровь, искренне не понимая, что имеет в виду Тики, и отложил уже пятую (и последнюю) тарелку в сторону.

— Почему? — сконфуженно буркнул он, нахмурившись.

— Потому что ты мой, — просто ответил Микк, словно это было ответом все существующие вопросы. Уолкер закатил глаза: ну что за собственник. — А хозяином называешь Кросса, — тем временем продолжил мужчина, и Аллен, совершенно не ожидавший такого поворота, поперхнулся чаем, одаривая преспокойно доедающего пищу Тики скептическим взглядом.

— Чёртов фетишист, — наконец спустя несколько секунд выдал он, полностью придя в себя, но чувствуя, как щёки постепенно заливаются румянцем и жаром. — Ты поэтому так при Алисе и искришься, что ли?..

— Да, — вздохнул Тики обреченно. — Точнее, когда осознаю, что это — мой ехидный подросток, обряженный в платье… Только вот парик меня твой бесит неимоверно, — признался он, отодвигая тарелку и утирая рот салфеткой с подставки. — Спасибо. Такого моя кухня еще не видела, честное слово.

Аллен расхохотался, совершенно не зная, как на это реагировать (о, угораздило же его нарваться на этого извращенца, который… такой… господи, какой же он потрясающий извращенец), и вспорхнул со своего места, забирая у мужчины пустую тарелку и снова чувствуя на себе этот взгляд.

Который сам зажег, своими действиями и подначками, только что.

Тики потянул его к себе, стоило только поставить посуду в мойку и потянуться снова к своему чаю, и уткнулся носом в спину, легко поглаживая пальцами по животу и разгоняя по телу приятные мурашки.

Юноша обернулся, не разрывая этих объятий, и мягко поцеловал его в висок.

— Какой же ты ласкучий… Даже удивительно, если хочешь знать…

Мужчина улыбнулся, вскидывая на него глаза, и Уолкер потянулся к его приоткрытым губам, ощущая себя при этом одним колотящимся от восторга сердцем.

И тут в замке провернулся ключ.

Тики обречённо закатил глаза, сердито процедив сквозь зубы:

— Ну кого принесло в такую рань?

Аллен же почувствовал, как щёки у него охватило пожаром, и попытался отпрянуть от только сильнее обхватившего его мужчины.

Из-за угла медленно выплыла серьёзно нахмуренная Роад, потягивающая воздух носом, и замерла на пороге, завидев их в этой довольно странной, мать, позе: Микк прижал юношу к обеденному столу, обнимая за талию, а Аллен, вцепившийся в него как в спасательный круг, стоял красный как рак.

— Алленчик? — тёмные бровки девчонки взлетели вверх. — А что ты…

— Не то, о чём ты сейчас подумала, — пулей протараторил Уолкер, а Роад продолжила, и лицо её с каждой новой секундой становилось всё лукавей и лукавей:

—.здесь де-е-елаешь?

— Уж точно не то, что ты напридумывала, — заворчал юноша, пытаясь выцарапаться из объятий Тики. Тот, однако, лишь сильнее прижал его к себе, залезая пальцами под футболку, и Аллен ошалело уставился на хитро стрельнувшего в него взглядом мужчину, сразу же забарахтавшись, чтобы, чёрт подери, выбраться и не давать ещё больше пищи для фантазий Роад.

— А откуда ты знаешь, что я напридумывала? — ехидно протянула девчонка, подскочив к столу и шлёпнувшись на стул, и с готовностью принялась наблюдать за ними.

— Да у тебя всё на лице написано, мелкая извращенка, — буркнул Аллен и в очередной раз дёрнулся в руках невозмутимо посасывающего кожу на его шее Тики. — Да мать твою, Микк! Не устраивай разврат перед племянницей! — взбеленился всё-таки он, ущипнув мужчину за бок.

Тот захихикал совсем как мальчишка, заставляя Уолкера дернуться и замереть в ошалелом оцепенении, сразу перестав думать о Роад (и о ее фантазиях — пусть сама с ними разбирается) и переключившись на то, что этот медведь (правда жестока к мелким седым мальчишкам), кажется, боится щекотки.

— Да она скорее сама меня плохому научит, — заметил тем временем мужчина, так и не выпуская его из рук, но теперь с совершенно зверским выражением лица наблюдая за этой малолетней стервой. — Чего сидишь, племянница? Не видишь — тут разврат творится, подожди в другой комнате, дай мне хоть поцеловать его, а. Притащилась ни свет ни заря, вот еще новости…

— А я из общаги аромат знакомой стряпни учуяла, — не осталась в долгу девчонка. — А вы тут… — она лукаво заулыбалась, — прямо на столе… Ну вот, Тики, а ты ныл, что тебя отшили. И еще так печально… — она слезливо надула губы, тут же растягивая губы в пусть мстительной, но довольно беззлобной ухмылочке. — Конспирация? А Неа знает?

Тики вздохнул, глядя в сторону, и, как будто даже не замечая сопротивления Аллена, усадил юношу к себе на колени, придерживая за талию.

— Ну вот чего ты издеваешься? — стоически поинтересовался он, устроив подбородок у Уолкера на плече. Аллен тут же ощутил, как у него горит щека, и подумал о том, что нет, этого не может быть — чтобы Тики краснел. — Хочешь смутить своего взрослого дядю?

Роад в ответ лишь белозубо заулыбалась, подскакивая к ним, и прижалась к юноше всем телом, обнимая и чуть ли не выдергивая из рук ошалело поднявшего на неё взгляд Микка.

— Алленчик мой! — важно воскликнула она, и Уолкер горестно закатил глаза, предчувствуя надвигающуюся бурю.

Девочка обняла его за талию, медленно перетягивая к себе и задорно сверкая глазами, и уложила подбородок ему на плечо, явно с вызовом смотря на замолчавшего Тики.

Роад была странной, чёрт подери, подругой — чуть ли не единственной из его окружения, кому Аллен позволял так к себе относиться. Была, конечно, ещё Линали, которая не против частенько применить насилие, чтобы вбить в головы друзей что-то очень важное, и Канда с Лави, один из которых выбивал всю дурь одним ударом, но слушался почти (и это главное слово) беспрекословно, а второй любил болтать так много, что иногда (постоянно) хотелось ему рот скотчем заклеить, но только Камелот позволяла себе на нём виснуть, обнимать, целовать, визжать и так далее по только одному ей известному списку, где, видимо, описывалось поведение благовоспитанной леди, но девочка отчего-то всё воспринимала по-своему. Сильно по-своему.

— Малыш. Мой. — Угрожающе прошипел Тики, и Аллен горестно вздохнул, когда Роад всё же чмокнула юношу в щёку, и, услышав уже ставшее опасным рычание, одним движением оторвал мелкую пигалицу от себя за пояс на пышном платьице, наблюдая, как та пытается пальчиками зацепиться за штанину или футболку с обиженно надутыми губами.

— Так, шмокодявка, садись за стол, пока я не разозлился, иначе пинком отсюда выгоню и даже жалеть не буду, — спокойно, но с грозным видом, проговорил Уолкер, чувствуя, как сильные мужские руки вновь обхватывают его талию и притягивают к груди.