Мужчина горестно вздохнул, ужасно желая чего-нибудь сейчас выпить настолько крепкого, чтобы мозги все к чёрту отбило, и уловил краем уха, как Тики говорит, что тоже пойдёт с ними, потому что Аллен уже приготовил ему тирамису, которое хотел, на самом деле, отдать вечером в кафе.
Через полчаса, переговариваясь с другом и пытаясь не обращать внимания на то, как забавно препираются брат с Роад (в движении ещё больше похожей на фею: такую же воздушную и лёгкую), Неа пропустил вперёд гостей (Тики с удовольствием стянул с себя душное тяжёлое пальто, приговаривая, что совсем отвык от японской погоды) и ощутил себя ужасно счастливым. Мог ли он подумать хотя бы несколько месяцев назад, что всё сложится именно так? Что Аллен будет улыбаться ему, без страха и опаски петь на кухне и расспрашивать про Хинако с таким восторгом в глазах? Что Микк станет неотъемлемой частью его жизни? Что в этой самой жизни появится вот такая милая девочка с чёрными вихрами на голове и больше похожая на принцессу из детских сказок?
Наверное, нет.
Потому что теперь призрак Маны, постоянно маячивший перед глазами и душивший его, больше не царапает ему ледяными когтями сердце.
Теперь о брате было намного легче вспоминать. Намного безболезненней.
Пока Аллен хозяйничал на кухне, обещая, что скоро всё будет готово и постоянно выставляя любопытную Роад за дверь, Неа с Тики устроились в гостиной на диване.
— Ей всего шестнадцать, дружище, — внезапно спокойно проговорил Микк, когда девочка в очередной раз убежала к юноше, чтобы мешаться под ногами.
Неа поперхнулся, тут же отведя взгляд от двери и стыдливо уставившись в пол. Щеки горели, как он будто он был мальчишкой, которого поймали на горячем за просмотром порно, а его лучший друг был строгим отцом, нависающим над ним с ремнем наперевес.
— Как будто я без тебя не знаю, — вяло огрызнулся мужчина, все еще так и не осмеливаясь поднимать на Микка взгляд. — Я и не собираюсь ничего делать, просто… наверное, у меня просто давно не было девушки. Вот и все.
Здесь он вскинул подбородок, так и ощущая, как лицо загорается подобно красному на светофоре, и все-таки посмотрел на друга. Тот смерил его каким-то странным взглядом, словно бы изучающим, и задумчиво наклонил голову.
— Смотреть-то смотри, — наконец произнес он, как будто даже смягчившись, — Роад и правда красивая, чертовка. Но, — здесь голос его опасно понизился, — имей в виду: тронешь — женишься.
Уолкер снова закашлялся, подавившись собственным вдохом. Тики смотрел серьезно и тяжело, и эта тяжесть в его взгляде не допускала никакой насмешки.
Неа судорожно замотал головой, чувствуя себя смущенным и несчастным (но одновременно очень счастливым — оттого, что легко отделался, стопроцентно), и поспешно затараторил:
— Да я не!.. Тики, я не собираюсь ничего!.. Даже не думай о таком, я же!.. — он всплеснул руками. — Да мы с тобой ровесники, черт побери, а ты ее дядя! Неужели ты считаешь, что я не сдержусь?! Ведь когда Аллен был Алисой, ты же… сдержался.
Микк как-то странно хмыкнул, словно бы иронически, и махнул рукой, ничего не отвечая на эту реплику.
— Я тебя предупредил, если что, — только и сказал он в итоге. — Тронешь — женишься.
Неа тяжело вздохнул, уверяя себя, что до такого уж точно не дойдёт, потому что Роад — лишь миленькая маленькая девочка, оказавшаяся подругой Аллена (об этом, кстати, так никто и не спросил), несравненно красивая, конечно, но, скорее всего, для него все девушки казались несравненно красивыми, учитывая, что он не обращал на них внимания совершенно последние года четыре.
Просто Камелот… она просто ворвалась подобно ураганчику, взбаламутила его, заставила вспомнить о каком-то подобии гетеросексуальных отношений, и это слегка настораживало, потому что Неа к двадцати пяти годам стал ощущать себя совершеннейшим асексуалом, посвятившим себя учёбе, работе и брату.
А тут… этот мелкий красивый ураганчик.
— Аллен зовёт всех есть! — звонко продекларировала вдруг Роад, отвлекая мужчину от своих размышлений, и Тики, метнув ещё один тяжёлый внимательный взгляд на него, отчего у Уолкера под ложечкой засосало, встал и направился на кухню.
Неа сидел на диване, безучастно пялясь в стену и чувствуя себя как в каком-то трансе, еще с минуту. На кухне уже царил гомон и слышались голоса, но он все не мог заставить себя подняться, потому что там наверняка очень уж понимающе переглядывались как будто объединенные общей тайной лучший друг и любимый брат, а еще — сидя за столом, совершенно по-детски болтала ногами девушка-принцесса с нежной грудью и сияющими глазами.
В общем, когда Уолкер осмелился появиться на кухне, обед был в самом разгаре. Роад в голос восторгалась стряпней румяного от удовольствия и смущения Аллена, жующего какую-то сладкую булочку (сам вчера их пек), а Тики с невозмутимым видом вкушал свое тирамису (брат еще иногда странно на него косился, как будто волновался, да и сидели они… как-то немного чересчур близко, пожалуй, но Неа придал этому мало значения).
— И-и-и… что на обед сегодня? — неловко улыбнувшись, поинтересовался мужчина, приземляясь рядом с Роад (потому что больше места не было, а не потому что она в восторге облизывала и без того влажные губы и благоухала чем-то приятным) и выжидающе глядя на недовольно замычавшего с набитым ртом брата.
— Картофельное пюре и курица в рукаве, — блеснула глазами в ответ девушка, оборвав негодование младшего, все-таки поднявшегося, чтобы наложить Неа его порцию. — Просто объеденье! Алленчик редко готовит что-то неяпонское, но ту-у-т… — она мечтательно прикрыла глаза. — Наверное, это из-за тирамису для Тики!
— Кто зна-а-а-ет, — тут же явно растаяв от ее комплимента, лениво протянул Аллен, ставя перед Неа тарелку и передавая ему столовые приборы. — Может, в следующий раз я сделаю пасту…
Вообще, брат в последнее время стал намного мягче, напоминая в редких ласковых движениях чем-то Ману, а иногда всё же больше Хинако: то улыбнётся как-то почти неуловимо, самыми уголками губ, то глаза прищурит настолько нежно, что казалось, словно у Неа сердце удар пропускает от такого прекрасного зрелища, то вообще позволит себе внезапно прийти где-нибудь уже ночью, когда мужчина собирался ложиться спать, и обнять так крепко, будто боялся, что больше обняться им не получится.
И это было настолько же трепетно, насколько и страшно.
Мужчина ловил себя на том, что любуется братом, любуется его теплом, которое, оказывается, могло быть рядом с Неа все эти десять лет, если бы он не заставлял Аллена страдать своими запретами.
— О, если сделаешь пасту, то я буду вообще счастлив, — мечтательно протянул Тики, и Роад хохотнула, прикрыв ладошкой рот.
— Обойдёшься, — буркнул Неа, на самом деле, не очень жалуя европейскую жирную кухню. — Ты хоть знаешь, сколько разной дряни в всех этих макаронах и так далее? — праведно возмутился он.
— Будто бы в рисе много полезного, — отмахнулся Тики, фыркнув.
Аллен рассмеялся, заставив всех за столом замереть.
Юноша смеялся очень редко, особенно вот так искренне, и Неа ценил каждый такой момент на вес золота, потому что брат всё равно продолжал быть довольно отстранённым, пусть иногда и показывал свою странную заботу.
— Тогда специально для тебя приготовлю натто и ещё чего-нибудь вкусненького, идёт? — ласково поинтересовался он, чмокнув уже совершенно ошалевшего мужчину в макушку, и направился в гостиную.
— Э-э-э, ты куда? — очнулся Неа, как-то обиженно смотря вслед брату.
— Нужно заскочить кое-куда перед работой, так что всем пока, — просто ответил Аллен, и Роад восторженно хлопнула в ладоши.
— Передай привет от меня Фоу!
— Пигалица, откуда ты… Ай, ладно, передам, — уже в коридоре послышался тяжёлый вздох.
— И Баку заодно тогда уж, — ухмыльнулся Тики ему вдогонку, — вдруг мне дела с ним иметь придется.
Аллен зашипел на него в ответ и уже спустя полминуты сердито хлопнул дверью. Неа перевел недоуменный взгляд сначала на друга, а потом на Роад — и нахмурился.